— Как твое имя? — спросил он.

— Аменет, мой господин. Целую прах под твоими ногами…

— С целованием праха мы подождем. Слушай меня, Аменет, и слушайте все! Нам предстоит тяжелый переход через пустыню, и потому сегодня и завтра вы будете отдыхать. Ты, Аменет, старшая; ты проследишь, чтобы девушки вымылись, поели, починили одежду, взяли накидки и сандалии. Люди Тотнахта, ваши соседи, тебе помогут. Но перед тем все вы пойдете с Тотнахтом на площадь, где сидят пленные, и покажете тех, кто убивал в Пиоме и творил насилие над вами. — Семен повернулся к бывшему копьеносцу. — Ты поразишь их ударом дротика или секиры, как захочешь, но я запрещаю мучить пленников. Убей, но быстро!

— Слушаю твой зов, господин! — Тотнахт, мрачно сверкнув глазами, погладил рукоять топора.

Аменет поклонилась, сложив ладони перед грудью.

— Что будет с нами, мой благородный господин?

— Вы вернетесь в Пиом, и каждая получит вдвое больше коз, овец и ослов, чем было у погибших родителей. Их земли станут вашими; я прослежу, чтобы управитель в Пи-Муте переписал эти земли на вас и чтобы вам не чинили никакой обиды. Это правильно, Аменет?

— Правильно, господин, но этого мало. — Руки Аменет вдруг взлетели кверху, лицо застыло в маске страдания. — Где наши добрые отцы, мой господин? Скосили их клинками, будто колосья в поле… Где заботливые матери? Лежат, пронзенные копьями, и нет в их груди дыхания и света нет в очах… Где наши сильные братья, опора и защита? Стрелы в сердце их, камни в их ребрах, и ни один не поднимет руки, не шевельнет губами, не спросит: что с сестрой моей? Скажи, господин, заменят ли земля и скот потерянное нами?

— Не заменят, — ответил Семен. — Но вижу я, что ты, Аменет — девушка умная, красноречивая, и потому должна понять: жизнь — череда потерь и череда находок. Вы потеряли многое, но, быть может, что-то найдете? — Он повернулся к Тотнахту. — Кажется, твой брат не имеет ни хозяйства, ни жены? А есть ли еще младшие братья у воинов, пришедших с тобой? И много ли их?

— Хватит всем, — буркнул копьеносец, довольно усмехнувшись. — Идите, девушки, и поразмыслите о словах господина. Устами его говорит Маат, а значит, сказанное им — истина: не потерявши, не найдешь.

Они ушли, но Аменет осталась.

— Чего ты хочешь? — спросил Семен.

— Прости, мой повелитель, правильней будет так: чего я не хочу. — Она судорожно сглотнула, стискивая руки. — Меня поймал темеху… молодой темеху… В пустыне, в первую нашу ночь, он сказал, что я — его женщина, и он дрался с другими темеху, не допуская их ко мне… и не пустил. Все ночи принадлежали ему.