И тогда маршал решился определить свою позицию. Подписанное между фон Нейратом и Лавалем соглашение полностью устроило французское правительство, которому народное собрание республики подавляющим большинством голосов вручило власть.

Франция не только не поступалась ничем жизненно важным, но и с чужой помощью сохраняла свое, на которое нашлось много охотников, хоть в ряд их выстраивай – Британия, Италия, Япония, Испания, ну и США, куда же без них в этом увлекательном деле.

А потому, когда германские войска высадились в Англии, маршал обрадовался, но занял выжидательную позицию, пока победитель не выявился со всей определенностью. Медлить было пагубно, и Франция объявила Британии войну, решившись отплатить сторицей за избиение флота в Мерс-эль-Кебире и предательство в Нормандии.

Берлин

– Интересно пишет, собака, складно излагает. Учитесь, Киса! – Андрей отложил в сторону книгу. – Да, если все это любой интеллигент увидел бы собственными глазами, то сразу в антикоммунисты подался, тут к бабке не ходи. Махровым антисемитом заделавшись в дополнение!

Занявшись скандинавскими делами в июле, Родионов имел долгую беседу с новоявленным премьер-министром Норвегии Видкуном Квислингом, тем самым расстрелянным после войны коллаборационистом.

Андрей удивился, причем искренне – русофобом этот нацист не был, причем даже женат на русской, Марии Пасечниковой. Просто в начале двадцатых норвежец работал в миссии помощи голодающим в России, которую возглавлял Фритьонф Нансен, знаменитый полярный исследователь.

Увиденное там настолько поразило Квислинга, что он позднее написал книгу «Россия и мы», направленную против большевистского режима и евреев, по его мнению, олицетворявших собою власть. И полную действительно теплых слов и сочувствия к русскому народу. Позднее этот норвежец стал местным фюрером или ферером, на своем языке, партии «Национальное собрание». Многовато оказалось нацистов в этой северной стране, в этом Андрей уже убедился, а потому решил отодвинуть их чужими руками в оппозицию.

Он с нетерпением ждал сообщений, которые, согласно его чаяниям, встряхнут не только старушку Европу, но и произведут определенное впечатление в мире, потому поглядывал на часы, но продолжал размышлять о наболевшем.

Теперь Вторая мировая война выглядела в его понимании совсем иной – внутри каждой, буквально каждой страны текла своя внутренняя война, везде были свои нацисты, если так можно сказать.

Представляли они собой вполне конкретные слои населения, стремящиеся сделать общество не разменной монетой в политических игрищах и не достоянием одних лишь толстосумов, а, если так можно сказать, социально ориентированным государством. И ценности выдвигались весьма понятные. В той же Франции, как он знал, Петен заменил «Французскую Республику» на «Государство» и вместо «свободы, равенства и братства» (абсолютно лживого, а потому привлекательного лозунга) выдвинул главными другие приоритеты – «труд, семья, отечество». То же самое в Италии, где фашисты пришли к власти в результате выборов.