Республиканцы заняли западную часть деревушки и разбили многочисленные палатки вдоль тракта. Эх, жаль, что нельзя быстро подогнать артиллерию и дать несколько залпов картечью. Но мы даже кавалерию решили задействовать во второй фазе, так как подбирались к вражеским позициям максимально скрытно. Лошади имеют привычку всхрапывать и ржать, а телеги — скрипеть, нельзя было вспугнуть спящего противника. Но пока нам хватило и пехоты. Две роты шли по флангам, три должны были нанести стремительный лобовой удар. Пехота сначала даже не стреляла, а просто колола спящего и мечущегося в панике врага, иногда закидывая дома гранатами.

—Томас! — кричу Фитцнеру, — Смотри, чтобы ребята не увлекались. Сейчас пойдёт конница, надо будет освободить дорогу.

Сначала мы перерезали как баранов, расположившихся на окраинах Отмарзингена французов. Далее, несколькими залпами и штыковым ударом, обратили в бегство швейцарцев, у которых с дисциплиной было похуже. А потом настало время казаков Астахова и татар Барановского. Нет ничего страшнее для деморализованной и отступающей пехоты, чем стремительный удар кавалерии. Не знаю, сколько мы убили и ранили республиканцев, но паника, которая началась после конной атаки, наверняка унесла в несколько раз больше жизней, чем казацкие пики с саблями. Под звуки выстрелов, крики умирающих и раненых людей, наши роты работали как единый механизм. Мы уничтожали несколько батарей, которые расположились южнее деревушки на большой поляне. Позиции не были оборудованы для стрельбы, а мы не собирались давать неприятелю опомниться.

Я шёл вместе со второй волной нападавших на расположение артиллеристов. В принципе хватило бы и одной роты, так как республиканцы особо не сопротивлялись. Большая часть просто сбежала в близлежащий лес. У нас не было времени их ловить, да и дело это муторное. Вооружённые пистолетами канониры в лесу были гораздо опаснее, чем на открытом пространстве. Солдаты начали портить пушки, чтобы они превратились в металлолом.

Вдруг меня будто ударили по ушам, а из лёгких выбили воздух. Звуки стали доноситься как из-под воды, откуда-то взявшаяся слабость не давала возможности дышать и видеть происходящее. Меня хватают за подмышки и куда-то волокут, не обращая внимания на вялые попытки сопротивляться. Через некоторое время начинаю нормально дышать, хотя слух так и не вернулся.

—Граната взорвалась. Либо от пули или просто сама по себе, — скорее читаю по губам, чем слышу слова, произносимые Дугиным, — Одного из братьев убило, он на себя и принял все осколки. И Первушина зацепило, но вроде легонько. Ещё двух солдат насмерть и трое ранены. Фитцнер приказал перевезти вас в тыл, от греха подальше.