Федотов слитным движением поднялся. Демонстративно сунул руки в карманы. Вычурно мягко сделал три шага к центру гостиной. Не закончив движения замер. В груди стала разливаться раскованность. Разворот «кругом». Два шага назад и вновь разворот. Зафиксировал взгляды — скепсис у мужчин, удивление у женщин, прикушенная губа у пантеры. Все, он готов.

— Господа, — взмах правой руки на манер «Ленин на броневике», — представьте себе крохотную колонию русских людей на краю света. Вокруг полудикие метисы. Во дворцах надменные идальго. Цена человеческой жизни не превышает стоимости патрона к винчестеру, а почта раз в полгода. Все книги перечитаны, темы переговорены. Какое будущее у такой колонии кроме деградации?

Борис замер. Взгляд на присутствующих — теперь даже скептики ждут продолжения.

— Не так все однозначно. В природе много непознанного. Вспомните пенящееся море. Вот он, грозный девятый вал, — указательный палец правой руки опять уперся куда-то вверх-вправо. — Так и в человеческой культуре обычная череда спадов и подъемов порою рождают фантастические взлеты. Сейчас мы это наблюдаем в России и в ее осколках. Заранее приношу извинения — оторванность от родины не могла не сказаться на строках написанных моими друзьями.

Всё! Теперь даже скептики готовы слушать. Секундная пауза… и с губ сорвалось то, что Федотов, казалось, напрочь забыл. Это было в одиннадцатом классе. Тогда он поспорил с Томкой Котиной — если он получит пятерку по литературе, то эта вертихвостка весь вечер будет танцевать только с ним.

Наступила тишина. Удивленное лицо Сологуба, радостная полуулыбка Бальмонта. Даже пантера готова укусить почти любя. Сидящий внутри Федотова бес напомнил, как подло Котина переметнулась к Шавыкину. Душа потребовала отмщения:

Ритм. Рубленые фразы. Гордыня, даже спесь. Все было против прекраснодушия, против выставленных на показ чувств.

В сознании пронеслось: «Если Вознесенский продолжатель этих символистов, то Высоцкий последователь Маяковского? Охренеть можно, какой я, оказывается, умный. Кто бы мог подумать. Точно валить надо». Последняя мысль запоздала. Посыпались возгласы:

— Ну, знаете это так не эстетично.

— Кто это написал?

— Прочтите что-нибудь еще.

— Похоже на Хлебникова…

Федотов бросил демонстративный взгляд на наручные часы:

— Извините, господа, но я едва успеваю к поезду. В следующий раз непременно. Все потом, позже.

Сидя в пролетке, Борис вспоминал прихожую и лежащие на его плечах руки. Поддразнивающую улыбку и… ироничный взгляд сверху. На смену отчаянному желанию прижать к себе рыжеволосую красавицу, пришла трезвая мысль: «На фиг, на фиг. Знаем мы таких дразнилок. Проходили, — Федотов горестно вздохнул. — Лучше мы зарулим к мадам Жю-Жю, а завтра пригреемся у нашей Натальи Фадеевны». Судя по изменившемуся взгляду, местная Элис читать мысли умела.