Скрипнула створка, приоткрылась на две ладони.

– Заходи.

* * *

Юрий Рязанский, морщась, баюкал пораненную в недавней битве на реке Воронеж руку. Спросил:

– Зачем пришёл? Думал, ты сгинул давно.

Ярилов молчал. Смотрел на уставшее лицо, красные от бессонницы глаза человека, который виновен в смерти Анастасии, пропаже Романа и Антона. Меч забрали гридни – стояли за спиной, пыхтели настороженно. Да это не препятствие.

Броситься, вгрызться зубами в ненавистное лицо. Рвать мясо. Бить, душить, ломать рёбра – хоть всей рязанской дружиной пусть кидаются. Не оттащат, пока не загрызу насмерть.

Юрий почувствовал. Отшатнулся:

– Но-но, тихо. Пикнуть не успеешь – прирежем. Чего хотел?

Дмитрий разжал кулаки. Произнёс:

– Слушай меня, подлец. Если сдашься – спасёшь себя и людей. Иначе – погубишь Рязань. Монголы уничтожают непокорные города, вырезают всех до последнего младенца.

Юрий усмехнулся:

– Что творится, а? Дмитрий Тимофеевич, лучший полководец Руси, победитель Субэдэя, предлагает на колени перед дикарями-безбожниками встать. И кому? Мне, ничтожному подлецу. И кто? Сам Солнечный Витязь, о котором до сих пор былинники сказки сочиняют. А теперь ты слушай меня: никогда. Никогда православный князь не покорится язычникам. Лучше мы все сдохнем здесь, погибнем в пламени домов своих, но зато не будем вечно гореть в геенне огненной. Так что придётся там тебе одному кости свои поганые греть, предатель.

Дмитрий рванулся – гридни повисли на плечах. Крикнул:

– Убийца! Подонок! Дерьмом собственным захлебнёшься, доберусь до тебя…

Рязанец побледнел. Тихо сказал:

– Да, я не святой. И корыстен, и властолюбив. И часть греха за смерть Анастасии – на мне, за что каялся, и епитимью себе выпросил у епископа, и церковь поставил Святой Великомученице Анастасии Узорешительнице. Да только это – разное: ради стола княжеского на подлость пойти или отечество своё предать, врага страшного в свой дом через чёрный ход притащить.

– Вы не продержитесь и сутки.

– Да знаю я, – тоскливо сказал Юрий, – всё знаю. Ни один на помощь не пришёл. Юрий Владимирский даже не ответил на просьбу. Надеется, что отсидится в сторонке, что монголы до него не доберутся. В Чернигов посольство отправил, лучшего боярина – Евпатия Львовича. Знаешь, что Михаил Черниговский ответил? «Где вы были, когда я на Калке с татарами бился? Вы мне тогда не помогли, так и я сейчас пальцем ради Рязани не шевельну». Понимаешь? Не осознаёт, что не моя судьба сейчас решается, не княжества моего – всей Руси судьба. Тоже думает, что до него ход не дойдёт. Дойдёт! Попомни моё слово: я умру сейчас, а он – потом, и тоже от руки татарской.