Сам царь считал, что чудо называется Феликсом. Моя точка зрения выглядела более скромно, поскольку юный альбинос тоже принял участие в спасении, вызвав лекарей.

В тот вечер дела у государя всея Руси и впрямь были хуже некуда. Да и куда хуже, если он умер – во всяком случае, пульса я не нащупал и сердце в груди уже не билось.

Если бы не отец, точнее, не мой случайный визит к нему в больницу, когда одному из посетителей вдруг стало плохо, то я навряд ли знал бы, что надо делать в таких случаях. Даже удивительно, что мне ныне удалось четко воспроизвести все тогдашние действия прибежавшего на истошный крик о помощи старого усатого санитара, а ведь был я в ту пору, по сути, мальчишкой, который и запомнил-то все скорее от испуга.

Впрочем, вспомнилось мне это тоже от испуга, не иначе.

Дыхание рот в рот и сразу усиленные ритмичные нажатия на грудную клетку, которые, как пояснил потом отец, назывались непрямым массажем сердца, и снова рот в рот, и опять грудная клетка.

Ну же, ну! Давай, родненький, не сдавайся!

Вроде пошло, задышал. Правда, еле-еле, но нам и того пока хватит.

Когда вбежали бледные, точь-в-точь как Борис Федорович, лекари, пульс уже прощупывался, хотя еле-еле. От дальнейших забот меня немедленно отстранили, да еще смотрели так, будто в царском приступе виноват я и только я.

Впрочем, кое-кто мог бы сделать и такие выводы. А что? Какую картину увидели те же лекари, ворвавшись в Думную келью? Царь лежит, причем в разодранной одежде – расстегивать было некогда, а над ним склонился здоровенный бугай и с силой давит на его ребра.

Ой как все подозрительно.

Так что надо радоваться, что меня не арестовали за попытку покушения на царскую особу, и на том спасибо.

К тому же спустя час я пришел к выводу, что если царь все-таки оклемается, то даже хорошо, что я оказался так быстро отстраненным от дальнейших медицинских процедур.

Во-первых, я был и впрямь уже бесполезен, поскольку сунуть Борису Федоровичу под язык таблетку валидола или нитроглицерина не мог по причине отсутствия таковых, а во-вторых, оно мне надо, чтоб царь после случившегося поднял на небывалую высоту, с которой если грохнешься, то костей не соберешь? Нет уж, пускай лучше вся слава и награды достаются лекарям, а мы где-нибудь сбоку припека.

Но вышло все немножечко не так. Не получилось у меня сбоку...

Через день ранним утром за мной прибыли. Честно говоря, вначале я подумал, что это приехали гонцы от дьяка Василия Оладьина. Потом, когда мне объявили о маршруте следования – в царские палаты, я и вовсе впал в уныние, решив, что это не просто стрельцы, но подручные боярина Семена Никитича Годунова, который ведал всем сыском и получил кличку Правое Царское Ухо.