Но особо он на эту тему не распространялся и сразу сменил ее, напомнив про клетку, с которой расстарались кузнецы, уже все отковав. Более того, народ в Москве в нетерпеливом ожидании предстоящего зрелища.

Я похолодел. Это что же, получается, все впустую?! Но тогда надо что-то срочно предпринять, а что именно? Басманова в заложники? Да мне даже нечего приставить к его горлу.

Стоп! Для начала надо узнать, сколько у меня в запасе времени, а уж потом рыпаться.

– После обедни на Болото повезут или ближе к вечеру? – как можно безмятежнее спросил я, стараясь ничем не выдать своего волнения.

Кажется, получилось, поскольку Басманов, покосившись на меня – во взгляде эдакая смесь удивления пополам с восхищением и недоумением, – озадаченно заметил:

– Дивлюсь я на тебя, княже. То ли ты вовсе смертушки не боишься, то ли не веришь, что она уже на пороге встала, что эдак шутковать себе над нею дозволяешь. Неужто не страшно, что вот-вот встретишься с костлявой?

– А кто тебе сказал, что встречусь? – столь же равнодушно ответил я, вовремя вспомнив, что являюсь философом, а посему надо держать марку, и никого не волнует, в какую цену мне это обойдется. – Мы же с ней живем в разные времена. Пока я жив, ее нет, а появится она, лишь когда меня не станет. – И сразу поинтересовался: – А в народе что говорят? Неужто верят, что я царскую казну ограбил?

– Так они покамест гадают токмо, кого сжигать станут, – лаконично ответил боярин.

– То есть как? – насторожился я.

– Приговор-то государь еще не объявил, – пояснил Басманов. – Сказываю же, не до тебя ему ныне. Вот натешится досыта с девками, тогда уж и за тебя примется. – И сочувственно предложил: – Так что, послать за священником?

– Погоди, Петр Федорович, – ободрился я. – Сдается мне, что мы с тобой еще съедим ту курицу, которая будет копошиться на моей могиле.

– Это как? – оторопел он, но ответа дать я не успел – в дверях появился мой старый знакомый палач Молчун.

– Его к государю требуют, – ткнул он в меня пальцем и неопределенно кивнул головой куда-то вбок. – Ждет ужо.

Так, кажется, мы еще побрыкаемся.

Особенно обнадежило то, что Молчун сразу после сказанного невозмутимо протопал ко мне, и, примостившись поудобнее, чтоб не мешало здоровенное пузо, принялся отпирать ножные и ручные кандалы, в которых я находился два этих дня.

– Государь инако повелел, дабы не убежал, – заметил Басманов, оторопело наблюдая за его неспешными действиями.

– Я ведаю, яко он прыток, – пискнул палач. – Будь моя воля, дак нипочем бы. Я уж и государю о том сказывал, но коли он указал отпереть…