— Бог с тобой, Корней Иваныч, — зачастил обладатель лаптей, — Сразу отправил, значится к вам Прошку, сынка своего младшего, дабы предупредить. И не какая он мне не родня, седьмая вода на киселе и вообще сучье семя.

С трудом приподнимаю голову и стараюсь разглядеть говоривших. Обладатель сапог являлся высоким и широким в кости мужчиной, одетым в длинный кафтан, перевязанный поясом с торчащим из-за него длинным ножом. Светлые волосы и такая же борода, лицо пересекает уродливый шрам. Вид у товарища был впечатляющий и веяло от него опасностью. Второй был невысоким мужичком, с козлиной бородкой и крысиной мордой. Говорил он заискивающе и всем своим видом пытался показать лояльность собеседнику. Крыса, одним словом.

Авдей староста деревни Чащино и мой дядька, крепостной помещика Владимира Фёдоровича Уварова, промелькнуло в голове. На самом деле староста был двоюродным братом матери моего нынешнего тела. При воспоминании об этом шарик забился, будто в судорогах и мне стало ещё хуже, хотя куда уж более. Я попытался успокоить разбушевавшееся подсознание и мысленно протянул руку, чтобы погладить это странное существо. Ёлки, это у меня совсем крыша едет? Шарик быстро сменил состояние отчаяния на любопытство, и меня опять затопила приятная теплота. Он объяснил, что крыши у меня на голове нет, и она никуда не съехала. Ага, так я ему и поверил.

— Ладно, не боись, расскажу про твоё усердие барину. Давай это того, на стол накрывай и не жадничай. И вина хлебного не жалей. Его Сиятельство сейчас занято здоровьем сына, на которое покусился дурачок, — очередной удар в живот и меня скрутило от сильной боли, — Но завтра вспомнит о нас и нужно будет его порадовать. Так что сегодня гуляем, а завтра везём этого засранца в усадьбу.

— Не сильно ли ты его приложил, Корней Иваныч? Вдруг до завтра не доживёт? — заискивающим тоном спросил Вонючка.

— В отличие от тебя, орясина, я знаю куда бить, чтобы человека сильно не покалечить. Ты зачем его дубиной по голове приложил и теперича ещё добавил? Хочешь, чтобы хозяин нас обоих запорол до полусмерти? Владимир Фёдорович ясно сказал, что самолично желает гадёныша на ремни порезать. Или решил суд праведный в свои кривые лапы взять?

— Прости дурака, — начал канючить Анисим, — Искуплю я свою вину, Корнеюшка.

— Понятное дело, искупишь. Куда ты денешься? — самодовольно произнёс обладатель сапог, — Давай глянь, что и как с Дёмкой-дурачком. Дай ему попить, верёвки проверь и смотри, чтобы кровь по жилам текла, а то ещё помрёт ночью. Можешь на шею ему удавку накинуть, а руки ослабь, живой он нам нужен, ещё дня два. И помой его что-ли, а то дерьмом за версту несёт. И потом в дом заходи, откушаем, что Бог послал.