Сам Бобков – уже давно варился в зловонной каше советского интеллигентского закулисья. Театрал, он кому-то покровительствовал, кому-то мешал. Его сын, Сергей Бобков[67] – не слишком удачливый писатель, связался с "деревенщиками" – стихийными русскими националистами, которые понимали русский национализм как возвращение к деревенским корням, упрощение жизни – ну и пьянство, разумеется. Прилепляли на стену открытку с каким-нибудь храмом или монастырем и пили водку под фольклорную музыку.

К этому в конечном итоге оказался близок и сам Бобков и тайно возненавидел Андропова за то чо тот еврей. Хотя еврей он или нет, Андропов отличался двумя вещами. Он до конца верил в социалистический путь – хотя и не такой, каким его видели марксисты – ортодоксы. И он никогда бы не позволил себе удариться в мелкотравчатый национализм – мелкотравчатый, именно такой, какой в итоге возобладал по всему СССР. Одни – в косоворотках, смазных сапогах и с вонючими бородищами, другие с чубами, мовой и в вышиванках, третьи ищут столицу Великого княжества Литовского на территории Белорусской ССР. С настоящим национализмом, как солидарным действием, как строительством нации – это сопоставимо так же как игра в спектакле на сцене Большого – с передразниванием бровастого Генсека в нетрезвой компании[68]. Андропов никогда бы не позволил себе унизиться до такого – просто интеллект бы не позволил.