Я замолчал, пролистывая свои бумаги, давая время для усвоения сказанного.

— Вот такой сейчас у нас в России, гм, период. Что мы с вами можем сделать? Да многое. Мы тут обобщили все возможные данные по личному составу группы — так вы не поверите, кого среди нас только нет. И будущие инженеры различного профиля, правда, они только учатся. У нас есть группа медиков, есть физики, радиоспециалисты, есть даже будущий химик. Он имеет все шансы побеседовать с Менделеевым, а наши пилоты и техники авиагруппы могут познакомиться с первенцами авиации. Нас ждет много трудного, но и увлекательного, нас ждет удивительное время, когда девушки еще краснеют от комплимента. А суровые отцы могут и убить за разврат. Когда слова «за веру, царя и отечество» не вызывают усмешки. Причем, говоря «царь», мы не подразумеваем именно конкретного человека, мы подразумеваем символ власти. Ведь так говорили и при других царях. Ведь не в Императоре Николае дело, а в самой системе. Возьмем вариант демократических выборов президента. Кто из нас настолько наивен, что думает, будто мы его выбираем? Да практически никто — все знают, что обработать массы людей очень просто, да и просто сделать так, что альтернативы вроде и есть, а на деле их нет. Так и чего огород городить. Монархия абсолютная, неконтролируемая — опасна. Но у нас перед лицом есть ряд монархий, которые имеют некоторые ограничения того или иного плана. При этом монарх — гарантия от «олигархов» и их кланов.

«Ладно, — подумал я, — пусть думают, так, а мы идем дальше, угу, вот это надо не забыть…»

— Но главное, у нас есть уникальный шанс — изменить будущее страны, помочь нашей Родине. Ведь другой у нас нет и не будет; везде, кроме России, мы чужие, да и прадеды наши будут умирать именно тут… Я к чему это говорю — мы все русские люди, даже если среди нас есть татары, хакасы или, к примеру, евреи…

* * *

13 марта 1904 года 21:45 по местному времени. Желтое море, до Порт-Артура 75 миль. БПК «Адмирал Трибуц»

Павел Павлович Одинцов.

Господи, дошли, началось! Сигнал тревоги и топот десятков ног даже такому, теперь штатскому, человеку, как я, способен сказать многое. Зазуммерило ПУ.

— Пал Палыч, — донесся до меня голос Карпенко, — тебе лучше подняться в рубку. Для полноты картины, так сказать. Посмотришь на нашу работу.

ПУ отключилось. Быстро допиваю почти остывший кофе и накидываю на плечи кожаную куртку. Пошел, с богом!

— Это еще не бой, — командир корабля жестко пожал мне руку — мы вошли в сферу действия японского ближнего блокадного дозора.