- Школьницы нынче совсем не романтичные, - расстроенно сообщил тот силовикам, что в полном облачении стояли в помещении, а затем, уже мне:

- Разве в дамских романах это не то место, когда юная барышня, то есть ты, спасенная прекрасным юношей — мной, должна броситься на шею и целовать своего спасителя? А она о своем видеофоне беспокоится…, - пожаловался мой спаситель.

Бойцы заулыбались, а я чуть отодвинувшись, ответил тоном взрослой «тетеньки», что разговаривает с подростком:

- Одному здесь присутствующему «прекрасному юноше», стоит поменьше читать дамских романов…

Меня перебил смех, присутствующих здесь силовиков, а я добавил, вновь обращаясь к покрасневшему от возмущения «спасителю»:

- Меня только-только едва не задушили и не застрелили, так что, я вовсе не желаю ссориться с…, - я замолчал, вспоминая, как зовут его подружку, - Касуми, она, судя по всему, девушка горячая и вполне может завершить начатое этими двоими…Но я искренне благодарна вам...вам всем, - я обвел взглядом тут присутствующих, - за то, что я...жива.

Я впервые бросил взгляд на «дядюшку»...на его тело.

«Дядя» Художницы был безусловно мертв, одна из пуль, попавшая в голову, разворотила его лицо, а несколько других, я насчитал еще минимум пять попаданий — его тело, оставив рваные и окровавленные следы на дорогом костюме.

Быть убитым солдатами страны, которой он, верой и правдой, судя по всему, служил долгие годы. Печальное завершение жизни, да…

Мой разум «зацепился» за несколько слов:

«Убит страной»!