– Роська. Я упал, а он… это, как его… Да не смел он меня трогать, холоп!

– Бил?

– Хотел, но Михайла не велел.

– Бил или нет?

– Хотел, но Михайла…

– Я спрашиваю: бил или нет?

– Нет.

– Дальше.

– Я Семена позвал, Панкрата. Велел холопа Роську вязать и в погреб, а Михайла с ножом… И Кузька с Демкой тоже.

– Что – ножом?

– Ну… это… пугал.

– Дальше.

– Дальше Петька сказал, чтоб уходили. Ну, они и ушли.

– Всё?

– Он – холоп! Он на меня руку поднял!

– Я спрашиваю: всё? Больше ничего не было?

– Не было.

– Отрок Петр, теперь ты. Встань рядом с матерью. Рассказывай, как было.

– Пашка… Павел мне говорит: «Чего этот Минька задается? За столом нас опозорил, на торгу представляет, князь ему перстень золотой подарил. Родители все время попрекают: Минька такой, Минька сякой, не то, что вы, охламоны. Давай его поучим. Вон он, как раз, один на дворе. Вдвоем справимся». Я говорю: «Я и один справлюсь». Ну, и пошли. А он сначала не захотел. Я думал – испугался, стал подначивать, а он говорит: «Ладно, бей». Ну а мне непривычно, так вот – сразу. А он говорит: «Бей, а то я ударю». И как даст мне в лоб! Я еле на ногах устоял. А он повернулся и пошел. Ну, мне обидно стало, я – за ним, и Павел со мной. Я смотрю: от ворот Роська бежит, вроде как Михайлу защищать. Я только хотел крикнуть, чтоб не лез, а Михайла мне в дых как даст! Я и обмер.

– Что потом?