— Э-э… Одиннадцать.
— Сколько из них взрослых мужей?
— Два.
— Два! Остальные — женщина и отроки. А сколько было куньевских татей?
— Четырнадцать… и еще два. Шестнадцать.
— Ну что, Первак Вторушич? Равные были силы?
— …
— Отвечать! — рявкнул Мишка командирским голосом.
— Нет. Неравные, — выдавил из себя Первак.
— Роська, сколько близкой родни было у Славомира среди нас?
— Трое… Нет, пятеро.
— Скольким из них кровь отворили?
— Троим, один и сейчас — не знаю, выживет ли.
— Первак Вторушич, что по заветам славянских богов положено за татьбу на дороге, убийство детей и пролитие родственной крови?
— …
— Отвечать! — снова рявкнул Мишка на подавленно молчащего Первака.
— Смерть.
— Не просто смерть! Мы имели право вырезать все Кунье городище! Мы подарили вам всем жизнь. Рабскую, но жизнь. Тот, кто был не согласен, умер или сбежал по дороге. Те, кто пришел сюда, согласились на рабскую жизнь. Ты пришел — значит, согласился! А если согласился, засунь свою гордость в жопу и отвечай: мы, после всего этого, гниды?
— Нет… прости.