Еще несколько ударов. На последние два женщина не отреагировала, видимо, потеряла сознание. Бурей поднял голову и уставился на сотника Корнея, тот кивнул. Обозный старшина склонился над санями и принялся распутывать ремни, которыми были привязаны руки и ноги жертвы.
Мишка закрутил головой, пытаясь высмотреть, кого бы можно было расспросить, и увидел, что от края толпы ему машет рукой Матвей.
– Роська, Матвея видишь? Давай туда.
Рыжуха единым махом перенесла сани через реку, с разгону выскочив на противоположный берег.
– Мотька, что тут такое?
– Холопку казнят, – Матвей мотнул подбородком в сторону Бурея. – Афоня ее вчера вечером изнасиловать хотел, а она ему полморды ногтями располосовала и глаз. Тетка Настена сомневается, что видеть будет. Утром сотник ее судил и приговорил казнить. Вот, казнят. Отец Михаил вмешаться хотел, да никто и слушать не стал, – Матвей безнадежно махнул рукой. – Алена его без памяти утащила. Смотрите, сейчас Бурей ее…
Бурей выкатил из саней забрызганный кровью чурбан, кинул на него приговоренную и взмахнул секирой. Толпа дрогнула, где-то вскрикнула женщина, запричитала еще одна… Бурей поднял над головой отрубленную по самое плечо руку.
Дед поднялся на стременах и заорал в полный голос:
– Зрите! Эту руку она подняла на своего господина!
Бурей, повинуясь очередному кивку Корнея, схватил бесчувственное тело за волосы и кинул в прорубь, рукоятью секиры пропихнул его под лед, потом спихнул ногой туда же и отсеченную руку. Дед снова заорал:
– Раб, поднявший руку на хозяина, повинен быть убитым, а буде раб убьет хозяина, повинны быть убитыми все рабы в доме! Так было, так есть и так будет впредь! Идите и помните!
– Старшина, что с тобой? – Мотька плюхнулся в сани рядом с Мишкой и потряс его за плечо. – Что, ногу опять разбередил?
– Это я ее убил… – враз помертвевшими губами пробормотал Мишка.
– Да что ты несешь-то? Роська, давай поехали, сейчас толпа в ворота полезет, не просунемся.