И, уже не скрывая своего любопытства, Арина, включившись в игру, стала в упор откровенно разглядывать Продьку. С того места, где они стояли, было хорошо видно, как та, томно и многозначительно глядя на Алексея, что-то тихо ему говорит, привалившись к Рудному воеводе роскошной грудью. Тот, приподняв бровь, смотрел на нее с интересом, спрашивал что-то, но в глазах у него скакали черти.

– Ой, ну ты погляди, прямо тает баба в руках у Алексея, ну ровно масло на печи, – насмешливо и так же громко, как Анна, сказала Арина, не без удовольствия подыгрывая боярыне. – Не ровен час, закапает. А Алексей-то, Алексей каков! Как глазом заблестел! А она-то и не чует, что он потешается! Ой, дура-то… И что он там удумал, интересно? Эх, жаль, слов не слышно!

Зато ратнинцы, стоявшие в двух шагах от места действия, прямо-таки раскрыв рты, прислушивались к разговору старшего наставника и шустрой вдовицы:

– Ой, прости, не зашибла ли я тебя ненароком? – простонала Просдока. Масляные глаза влажно поблескивали из-под полуприкрытых век, а пухлые губы были слегка приоткрыты, словно уже готовы для жаркого поцелуя. – Сомлела я что-то. День-то какой выдался погожий, жаркий, а народу сегодня – не протолкнешься… Насилу и выход нашла…

– Да-а, тесно тут, – Алексей сочувственно наклонился к ней, поудобнее перехватывая бабенку под крутые бока. – Неудивительно и сомлеть. Ты как, в себя-то пришла?

Продька в ответ нежно проворковала:

– Да, благодарствую, полегчало немного. Просдокой меня кличут. А тебя, я слыхала, Алексеем? Красивое имя, звучит-то как напевно… спасибо, что поддержал, не дал упасть. Нога только болит еще, подвернула, должно быть, – она вздохнула так, что колыхнулась всей грудью, еще больше прижимаясь к своему спасителю, и сказала уже почти шепотом – вроде как для него одного. – Ах, рука-то какая у тебя твердая, надежная. Давно я такой руки не чуяла…

– Неужто так по мужской руке стосковалась? – Алексей игриво ухмыльнулся и поинтересовался: – Ты на службу одна пришла? Родня-то где твоя? Кликнуть их, чтоб до дома проводили?

– Да какая родня, – вдова махнула рукой, поджав губы в нарочитой скорби. – В прошлом году мужа похоронила, с тех пор одна бедствую. А от родни отстала, они вперед ушли, – она попыталась было встать, да тут же со стоном опять свалилась Алексею на руки. – Ох ты, Господи, ногу подвернула, сама до дому не дойду…