– Любовь? – озадачилась Верка. – Дык, Аринушка, я… того… Макара своего…

– Вер, ну ты вспомни, что отец Михаил говорил: любовь, она разная бывает: и христианская – к ближнему своему, и материнская, и сестринская…

– Во, точно! – Верка облегченно вздохнула. – Ты мне уже, почитай, сестрой стала. Значит, Андрюха твой – брат. Уж я расстараюсь, будь уверена! Все силы приложу.

«Сумеет ли? Впрочем, терять все равно нечего, да и жалеет она его. А для бабы пожалеть – уже почти полюбить! Хуже не будет!»

Вслух же сказала одно:

– Вер, ты только не для меня старайся, а для него, ладно?

А Верка уже вернулась к своему обычному деятельному настроению:

– Арин, а мне одной можно так тебе помогать или и другим бабам тоже? Глядишь, больше сил ему передадим – быстрее на ноги встанет.

– Вер, мы же не воду в опустевшую бочку наливать станем… Можно и другим, наверное, но тут не число баб важно, а искренность их. Каждая своим делится. Да и тянуть с этим нельзя – некогда ждать, пока из Ратного остальных созовешь.

– Вот еще, звать их! – фыркнула Говоруха. – Поди, разбери у них, какая вину загладить хочет, от всей души стремится помочь, а какая за свою глупость на него же злобу затаила. Нетушки! Я всех наших позову, ладно?

– Ну, Анна – понятно, Андрей ей родня. А остальные-то?

– Вот и посмотрим, кто что скажет!

Останавливать решившуюся на что-то Верку Арина не стала, и та, поправив сбившийся во время покаянных рыданий головной платок, чуть не бегом побежала обратно к крепости.

* * *

К огромному разочарованию жены наставника Макара, поднять весь бабий десяток на помощь Андрею не получилось. Вея и Плава отказались. Причину такого отказа объяснила Вея, а повариха после некоторого размышления с ней согласилась:

– Понимаете, бабоньки, – Вея обращалась сразу ко всем сидящим на кухне, – хоть и считается теперь, что мы в лисовиновский род вошли, и значит, Андрей для нас тоже родней стал, но прошлое одним махом не переменишь. Андрей – один из тех, кто Кунье городище разорял. Да и раньше у нас рассказывали про страшного воина с каменным ликом, который мою сестру выкрал. Хоть и понимаю я сейчас, что в тех россказнях больше страха, чем правды, но не могу совсем это отринуть, слишком уж оно въелось. Если бы год-два погодя – тогда бы я еще задумалась, да и то не знаю, согласилась бы. Для самой Арины с радостью постаралась бы, но Андрею, боюсь, только навредить смогу. Пусть и против своей воли.