— Да я…

— Приказываю полежать! Здесь около меня целый десяток опричников, можешь не беспокоиться. Вот, кстати… Урядник Андрей!

— Здесь, господин сотник!

— Найди, где моего помощника уложить, доспех помогите снять, а есть не давать, пока кто-нибудь из лекарей его не осмотрит. Опасаюсь я, что у него в животе что-то повреждено может быть. Понятно?

— Так точно, господин сотник.

— Исполнять!

— Слушаюсь, господин сотник. Пошли, Антоха, мы там раненых уложили, и для тебя место найдется.

— Ага. Только ты вели Михайле и десятнику поесть принести…

— Ладно, ладно, сообразим…

Аппетит Мишке и Егору испортил Илья — вывалился из избы распаренный, как из бани, в заляпанной на животе кровью и гноем рубахе, и сунул Мишке под нос на такой же грязной, как рубаха, тряпке что-то маленькое, черное.

— Во! Молодец Мотька, этакую мелочь в ране нашел и вынуть сумел!

— Это что? — Мишка отставил миску в сторону, есть сразу расхотелось.

— Обломок кольца кольчужного. Стрела-то с граненым наконечником кольца в куски рвет, вот один обломок с собой в рану и утащила. Оттого и загноилось, и горячка у князя началась. Оно, конечно, случается, что тело железку внутри себя как бы обволакивает, да так все и зарастает, но это надо в покое пребывать, а он-то верхом скакал, пока мог, потом в носилках трясся…

— Ну и? Выживет теперь князь-то?

— Да как сказать… если бы все так и осталось, помер бы непременно. А сейчас… надо посмотреть, как ночь переживет. Тяжко раненные, они как-то все больше перед рассветом помереть норовят. Обыкновение такое… Господи, спаси и помилуй! — Илья перекрестился окровавленной рукой. — Если до завтра продержится, то надежда есть, Господь милостив.

— А велика ль надежда-то? — с сомнением в голосе спросил Егор.

— Так ведь… все в руце Божьей, токмо на него и уповаем…

Было понятно, что, сколько ни расспрашивай, больше от Ильи ничего не добьешься.

— Вы Мотьку пока не беспокойте, — немного помолчав, добавил Илья. — Сам пластом лежит, как полумертвый. Если еще раненые есть, я без него гляну.