– Думал, дядька Игнат… – вздохнул Веденя.

– Ну и чего надумал? – Рябого, видимо, этот вопрос занимал не меньше.

– Силком бы погнал на всю ночь следующую избу чистить!

– А если бы не пошел?

– Пошел бы! Я Одинца позвать хотел. И Сидора с Епифаном. Они понимают…

– Игнат! – аж взвился Рябой. – А ну, плеть одолжи! Выпорю я его! Час с ним трындим, и все бестолку! НАМ доложить нужно было в первую голову! На-ам! Может, и по-твоему потом сделали бы, может – нет, но доложить о непорядке – твоя первейшая обязанность! А ты чего?

Веденя в очередной раз готов был сквозь землю со стыда провалиться. Столько думал – и на тебе!

– Хорошо, Одинец нас предупредил, да еще попытался твою башку стоеросовую прикрыть, – хмыкнул наставник. – Вроде как с твоего слова… Было то слово?

– Нет…

– От то-то, что не было, а должно было быть!

– Остынь, Леха. Все мы по одним граблям ходим. Я сам тоже грешен. – вступился за отрока Игнат.

– То ты!

– Да? А чего это у Ваньки Сопатого нос набекрень? Сам вспомнишь, али у Луки спросим? – казалось, у Игната даже борода засветилась ехидством. – Ничего, Фаддей его дома плетью порадует, если прознает. Но мы-то говорить пока не будем, сам расскажет.

* * *

У вечернего котла отроки сидели, как на гвоздях. Даже самый тупой понял бы, что если дядька Лука за полдня не сказал ученикам ни слова, то дело плохо. Старшего наставника они с того самого дня, когда он внезапно уехал вместе с остальными ратниками, так и не видели.

О бунте и о том, что уезжавшие на телегах односельчане – изгои, родня ратников, попытавшихся вырезать род сотника Корнея, им рассказал дядька Филимон. Он и оставался у них за наставника, пока накануне вечером не вернулся, наконец, дядька Игнат, а сегодня и Лука с Алексеем появились. Понятное дело, когда в селе такое творилось, десятникам не до них, но и про их выходку не забыли, и сейчас все решится. Конечно, то, что их сразу по домам не распустили, несколько обнадеживало, но мало ли… Игнат-то им ничего определенного так и не сказал, Луку ждал. Может, потому, что тот их судьбу вместе с сотником решил?

Отрокам уже казалось, что сам бунт произошел из– за них, и ждали теперь всякого – вплоть до того, что их и вовсе из Ратного выгонят. Ну, или из ученичества, что по сути одно и то же, ведь именно из-за них десятники тогда из села уехали, и потом еще два десятка на выручку сорвалось. Если бы не это, глядишь, и бунта бы не случилось. И это вдобавок к прежней провинности. Даже приезд Ведени их не очень обнадежил. Может, одного его и оставят?

Неужели их ученичество в самом деле закончилось? Все видели, что старший наставник сердит не на шутку, и каждый считал, что больше всех виноват именно он. Даже Игнат с Рябым старались не окликать лишний раз Луку.