Нет, дверь он конечно открыл, ему раз плюнуть. Но сперва он взял ее еще раз, прямо там у стены, взял жестко и быстро. Плевать, что снизу браниться на весь дом старая образина, а из-за двери уже кажется и ребенок что-то ей кричит… может это и есть страсть, когда "крышу сносит"? Проняло в этот раз их обоих, и голос оказывает у этой Жанны есть, как она заорала в финале, наверное соседи подумали, что кого-то режут рядом. Потом пришлось по щекам похлопать девушку, глаза закатила – почти обморок, сильно… у Сашки давно так не было, уже много лет. Старая же склочница внизу верещит не переставая, каких только проклятий по адресу распустившейся молодежи не выдала, достала злобная баба окончательно, подожди немного, сейчас перепадет и тебе. Сашка подбирает с пола использованный кондом вместе с содержимым и аккуратно просовывает руку между прутьями перил… чуть влево, чуть вправо – пуск! Спустя секунду другую снизу раздаются громкое "хлюп", попал… а чего, он же не промахивается никогда. Злобная бабища в момент затыкается и прячется в свою нору под лестницей.

Полдвенадцатого ночи, луна светит в окно… Александр сидит на единственном стуле в маленькой комнатке у свечи ломает голову, что же ему делать теперь. За тонкой занавеской рядом кровать, там мирно спят и его серая "мамзелька" и ее пятилетний сынишка. Он хотел он с ней еще посидеть и поговорить, и может быть хоть что-то решить, да отрубилась мадемуазель Жаннет полностью. Как малого ребенка он ее раздел и уложил в постель, общаться пришлось лишь с ее пацаном. Везет ему сегодня и у этих как по сценарию – солдат, война и пропал без вести. Уж не его ли пули их всех сделали сиротами, да нет, не может быть, он старался валить в первую очередь старших офицеров. Вряд ли ему в прицел попался муж этой Жанны, вероятность очень маленькая.

Что делать – а бежать отсюда придется все равно и лучше всего прямо сейчас, утром будет тяжелее во сто крат. Александр посмотрел по карманам и выложил деньги на стол, две тысячи франков в одном свертке и еще две бумажки по сто отдельно, не бог весть какое богатство, не он знал заранее, что так получится попросил бы у Фигнера больше.

Ассигнации под подушку, свечу погасить… кто дверь за ним закроет на засов, придется мальчика поднять, ничего – днем отоспится. В подъезде он еще раз неприятно поразился, в каком же все убожестве живет средний парижский обыватель. У них с Глашей в Сосновке, по меркам ХХ-го века тот еще ужас и антисанитария, но по крайней мере весело. Кругом зелень разная, рядом лес и пруд, полон двор каких-то мелких и средних зверюшек – у Дарьи даже кролики были, целых две штуки, она специально для младшей дочки принесла от помещика. Грязно но свободно и душа поет… а здесь на этих камнях тоска смертная, из живности лишь крысы да тараканы, и куда тут пойдешь – на помойку что ли за домом? Хотел было он вспомнить жену – "перебить" эту новую Жаннет, как и всех остальных. Не вышло, словно фотомонтаж – Глаша видна где-то вдали в дымке, а на переднем плане ее младшая сестра – Машка, его свояченица и смотрит на него своими цыганскими бездонными очами так подозрительно, словно опять какую-нибудь мелкую пакость замышляет… Видимо судьба у него такая, что всех женщин с которыми он мог остаться приходиться бросать, один раз удача улыбнулась – да и то лишь неполный год пожил в своей семье.