– Вперед чудо-богатыри, круши всех в хузары! Пленных не брать! – выкрикнул лихой командир, одетый и экипированный "под пирата" и пошла кровавая потеха.

Сабли вон из ножен и "воины" полетели вперед, куры и утки, свиньи и козы стали первыми жертвами неукротимых "бойцов". Визг и ор стоял неимоверный, если домашняя птица умирала под блестящими клинками быстро и без особого шума, то поросята оглушительно визжали, а убиваемые рогатые Машки и Катьки кричали почти человеческими голосами и даже пытались защитить свою жизнь. Досталось и маленьким пастухам, тех, что были постарше охранники пинали со всей дури, соревнуясь у кого дальше улетит. Совсем мелких хватали за шиворот и швыряли через заборы, целясь в двери и окна домов. Появились и первые жертвы, четырехлетний мальчонка сломал себе шею, неудачно приземлившись после броска, другой ребенок в конце полета наткнулся на забытые хозяином избы в палисаднике грабли. У крестьян детей много – как цыплят одним больше, одним меньше – никто из чиновников на последующих судебных разбирательствах погибших и искалеченных малышей графу и его опричникам в вину не поставил. О них просто забыли, словно и не было ничего.

Вскоре настал черед и взрослых, попавшихся по дороге мужиков и парней "завоеватели" без особых затей просто избивали кулаками и дубинками. Одних заставляли плясать "камаринского", других прыгать через высокие заборы, третьих – облизывать барину и его "офицеру" испачканные в навозе сапоги. Никто особо не пострадал, сломанные ребра и выбитые зубы не в счет. Не повезло только одному-единственному парнишке, которого пинали Жан с барином лично. Дело в том, что если у всех остальных "семеновцев" были обычные сапоги, с тупыми или острыми носами, то у "офицера" обувь особая – со шпорами, а там такие острые зубчатые колесики есть. Теперь у молодого человека потомства не будет, да и жены скорее всего тоже, а так живой остался… барин оказал милость. Он еще сможет работать и выплачивать хозяину положенный оброк.

Встреченных на пути баб и девок барин и компания не били, сначала слабый пол заставляли обнажить и показать грудь, для последующей компетентной оценки. Каждая такая презентация сопровождалась веселыми шутками-прибаутками барина и дружным подхалимским гоготом охранников. Затем им задирали до пояса юбки, и как смущенно, полушепотом сообщил Александру очевидец, граф с адъютантом: "сували имя персты в срамны места", вероятно некоторые деревенские девушки в тот день преждевременно по воле "укуренного" барина стали женщинами.

Но пока это просто разминка, по настоящему "шалить" и "озорничать" барин начал только тогда, когда добрался со своей веселой бандой до избы Авдея Никифоровича, до самой середины улицы. Тут насильникам впервые был оказан пусть робкий, но отпор. Сноха крестьянина, молодая баба Матрена попыталась усовестить разгулявшихся молодцов.