18. В Карфагене

18. В Карфагене

– Сволочь ты, Макс! Проклятый бабник, сволочь и эгоист! – оттого, что мы всей компанией заржали, Юлька взбесилась ещё хлеще, – Ты сам, Канатбаев, татаро-монгол хренов, и тебя уже проще расстрелять, чем перевоспитать, так мало тебе того, что ты себе гарем восточный завёл, ты ещё и других подзуживаешь! – это её ввели в курс о некоторых переменах в их с Серёгой семействе, а чтобы для него не настал за это полный звиздец, ей скормили версию о моей злодейской подстрекательской роли, – Восточный деспот! Тиран! Мракобес! Ретроград! Развращённый рабовладелец! Чурка немытый!

– Ага, он самый, гы-гы! – мне ведь правда в глаза абсолютно не колет, – Кстати, ты знаешь, Юля, где мне тебя катастрофически не хватало?

– И где же это? – мой вопрос озадачил её настолько, что она даже угомонилась.

– На моей оссонобской вилле, когда в жилых комнатах стены расписывали.

– Ты думаешь, я расписала бы лучше? Я тебе что, художница?

– Нет, это было кому, хвала богам, и без тебя. Но вот когда стены расписали, и штукатурка уже сохла – ты только представь себе, как неоценима была бы твоя помощь…

– В чём?

– В акустической обработке помещения. Представляешь, насколько плотнее стали бы фрески на стенах после звуковых волн от твоего визга?

Остальные наши заржали, Серёга схлопотал за это оплеуху, а в меня полетело яблоко, от которого я уклонился. Следом могло полететь массивное бронзовое блюдо, но тут уж Юльку удержали Володя с Наташкой.

– А, вам тоже смешно, негодяйки! – обернулась она к своим двум шмакодявкам – беленькой и чёрненькой, – А ну-ка подойдите ко мне! – и надавала по щекам им обеим, отчего они заревели, – Вон отсюда, мерзавки! А тебе, Канатбаев, хоть ты и чёрный, явно не зря римское гражданство дали – ты вон уже и фресками себе виллу расписал прямо как заправский римский рабовладелец!

– Уж чья б корова мычала…

– Не твоё дело, Канатбаев! Мои рабыни, как хочу, так с ними и обращаюсь! За своими лучше следи! Если наложниц-малолеток в гарем захотелось – сам себе покупай!

Мы снова схватились за животы со смеху, и в меня снова едва не полетело то блюдо, но меня снова спасли от этой участи Володя с Наташкой:

– Да уймись же ты наконец, Салтычиха доморощенная!

– И кстати, в городских квартирах я бы тоже порекомендовал стены фресками расписать, а ещё лучше – мозаикой выложить, – добавил я, – Тебя, Серёга, это в первую очередь касается. Тебя, Володя – во вторую…