При чём тут Априлис? Да всё при том же, при своей извечной обезьяньей тяге ко всему крутому и престижному. А ему – прямо в гордую "блистательную" душу, можно сказать, насрали. Очередь-то ведь к той "несравненной" Гликере Дельфийской – строго по субординации, легат с квестором как-то меж собой разобрались, за ними старщие военные трибуны, после них младшие, следом за ними контуберналы преторские приармянились из золотой римской молодёжи, а там и центурионы подтягиваются, кто поапломбистее, да побогаче, и все сплошь натуральные римские граждане – ну и ты-то куда лезешь, варвар? Он, конечно, не из тех, кто отступает после первой же неудачи. В парадную дверь пускать не хотят – чёрный ход есть, туда не пустят – можно и через окно. Слугу, короче, послал к избалованной римским вниманием "коринфянке" об особой встрече договариваться. Да только та ведь справки обо всех заблаговременно навела, дабы знать точно, кто есть кто, и нахрена ей при её-то изобилии важных и нужных поклонников сдался варвар, которого сами римляне ни во что не ставят? Ну, чтоб осмеять и отказать прямо и наотрез – такого у рафинированных коринфских гетер не заведено, и если какого неугодного поклонника надо отшить – такому и цена такая объявляется, чтобы заведомо для него неподъёмной оказалась. Так "несравненная" и сделала, оценив ночь своей любви в талант серебра – ага, к восторгу образованной римской молодёжи, тоже слыхавшей эти старинные легенды о знаменитой Таис Афинской, к которой, если ты ей не угоден, то меньше, чем с талантом серебра даже в очередь не становись. В общем, и ненужного ей варвара отшила, который даже задавшись такой целью, не собрал бы, наверное, и трети, и впечатление на нужных ей римлян произвела, уподобив себя прославленной полтора столетия назад афинянке.

Короче, облом Априлису вышел нехилый, да ещё и разительно намекающий на карму – ага, повторяемостью событий. Я разве не рассказывал, как он ещё у нас, до своего изгнания, подкатывался к Клеопатре Не Той? Ну, значит, было мне тогда о чём рассказать и поважнее этого. Собственно, кроме неё и не к кому было больше подкатываться, потому как Аглея с Хитией уже остепенились и только преподавали, Мелею мы ещё не привезли, так что из "коринфянок" одна только Клеопатра практикующей гетерой и оставалась. Ну, выпускницы их школы – не в счёт, потому как не "коринфянки" и вообще не гречанки ни разу – не престижно для столь крутого "блистательного", каковым он себя числил. Наша милетянка к славе знаменитых гетер прошлого была гораздо равнодушнее этой Гликеры, поэтому свою ночь с ним оценила не в пример скромнее – всего лишь в четверть таланта, то бишь в "какие-то" полторы тыщи денариев. В то время дела у Априлиса обстояли куда лучше нынешних, и наскрести столько он при необходимости сумел бы, но разве ж в этом дело? Буквально за три дня до того "коринфянка" почтила своим присутствием и весьма активным участием симпосион, устроенный нашим военным министром Сапронием для нескольких героев последней веттонской кампании, взяв за это тридцать денариев вместо предложенной полусотни, а в конце мероприятия удалилась с понравившимся ей бойцом из каких-то простолюдинов, не взяв с того вообще ни гроша! Не уважает, значит, падла?! На самом-то деле там, конечно, не рядовой солдат был, для таких Сапроний пир попроще организовал, а это мероприятие было для командного состава пообразованнее, но далеко ли даже и центурион ушёл по меркам Априлиса от рядового легионера-крестьянина? А ведь это был именно простой пехотный центурион, даже не префект когорты…