Рядом с огромным человеком обнаружились ещё несколько пассажиров, которым также был интересен этот вопрос. Ну конечно. Сериал «Погоня в паровозе», входил в завершающую фазу…

— Товарищи, я милиционер! Вот моё удостоверение! Помогите задержать преступника! — прокричали за дверью.

— Это кто преступник? Ты что ли? — спросила меня полная женщина с корзинками в руках.

— Ну получается, что так, — скорбно сообщил я. — Он мой дядя и я у него деньги взял без спроса.

— Дядя? А почему не спросил?

— Он бы не дал. Жадный очень!

— Товарищи он врёт! Он мне не племянник! — произнесли за дверью.

— Вот! Видите?! Из — за десяти копеек проклял меня во веки вечные!

— Да ну, — не поверил мужик и посмотрел на милиционера за стеклом…

— Ну да, — подтвердил я. — Мне на книжку для школы девять копеек не хватало, вот и взял взаймы дестюнчик лежащий на кухонном столе.

— Дестюнчик… — эхом пронеслось по вагону и народ в негодовании зашумел.

— Он говорит, что милиционер, — в задумчивости напомнил всем «человек гора».

— Да, он в милиции работает, — подтвердил я очевидное и тут же истерично закричал:

— Дядя! Любимый мой! Ну прости ты меня Христа ради! Прости! Я больше никогда у тебя копейки не возьму! Прости!!

От такой неожиданности народ в вагоне опешил и даже вероятный сотрудник органов перестал ломится в дверь.

Дабы не потерять инициативу я напрягся и заорал ещё громче, всеми силами пытаясь «выбить» из себя хоть каплю слёз: — Прости меня пожалуйста! Отдам я тебе твои пятнадцать копеек! Отработаю! Ну хочешь я на колени перед тобой встану! Только не бей! Пожалуйста, прошу тебя, умоляю, не бей меня как в прошлый раз!

Мои потуги «со слезами» увенчались успехом, и я натурально заплакал.

— Аааа… Не бей! Я потом неделю кровью харкал и кровью писал! — выл я под ошалевшие взгляды ненависти, устремлённые на дверь, за которой без сомнения находился маньяк, избивающий ребёнка.

— Что ты врёшь! Товарищи он всё врёт! Я его пальцем не тронул! — выкрикнул, оправдываясь потенциальный сотрудник органов.