— Весточка, это обязывает тебя только к одному. Побольше улыбаться! Согласна?

— А можно я буду сервировать стол? — вместо ответа сказала девушка, я почувствовал удовольствие, идущее от неё.

— Конечно. Прошу! — я отодвинулся.

— Мне всегда хотелось самой накрывать стол, — Веста раскладывала блюда в последовательности известной ей одной, — во дворце, когда приходишь к столу, всё подают слуги. Я даже вина себе не могу налить. Для этого есть отдельный человек, и для подачи вилок и ложек, и вообще для всего. Я за столом чувствую себя смертельно больным человеком, который не в силах сам поесть…

— Бедняжка, — прыснул я, — а жевать за тебя они не предлагают? — девушка звонко рассмеялась.

— Слава Единому, нет. Я не люблю ходить на обеды и ужины, а папа сердится…

— А какие у тебя отношения с отцом? Не ссоритесь?

— По-разному, — задумчиво проговорила девушка, — давай кушать.

Я пододвинулся ближе и мы начали трапезу. Богдан положил всяких разносолов: копчёности, и отварное мясо, обжаренную птицу и каши, овощи и ещё бог знает что.

— Строгий отец? — гнул я своё, хрустя малосольным огурчиком.

— Он хороший… любит меня. После того как умерла мама, мы почти не разговариваем.

— Почему? Мне кажется, в горе люди сближаются, — спросил я.

— Он считает, что я виню его в смерти мамы… она не смогла родить… — от девушки потянуло тоской по близкому человеку.

— А на самом деле?

— Он сделал всё от него зависящее… и даже больше, — в глазах девушки появились слезы, — ни кто не виноват…

— Почему ты не поговоришь с ним об этом?

— Не получается…

— Тебе нужно обязательно с ним переговорить и расставить всё на свои места. Ты для него единственная отрада в жизни, — поучал я, — если он потеряет тебя, он будет считать, что его жизнь прошла напрасно.

— Он Император, — не согласилась Веста, — он очень много сделал для империи.

— Он мужчина, потерявший любимую женщину, — не согласился я, — а теперь он теряет дочь. А то, что он император, ну чтож, не повезло. Бывает.