Во всём этом я винил Бога. Я был невероятно зол на него. Всю свою жизнь я верил в то, что мне ещё в детстве внушил Отец Пол, у которого я был в послушниках – "Не волнуйся. Бог пошлёт тебе лишь те испытания, которые ты можешь пережить и ничего более". Но никто бы не выдержал весь тот стыд, ненависть к самому себе и те тёмные секреты, которые таились во мне.

За окном поднимался великолепный рассвет, а я бегал по какому-то пустырю и орал благим матом на вселенную: "Да е**сь ты конём, сука бл***кая! С меня хватит. Я больше не могу. Избавь меня уже от этого дерьма!". Я бредил. Я не спал уже несколько недель подряд.

Я прибежал домой, запрыгнул в свой "Кадиллак Эскаладе" жемчужного цвета и погнал в город. Я остановился у ближайшего ломбарда, достал всё из карманов и высыпал на стойку. Там было штук на пять. Владелец дал меня пистолет и один патрон.

Я приехал домой и положил пистолет с патроном на стеклянный кофейный столик около дивана. Затем я достал из морозильника бутылку "Столичной" с лимонным вкусом (всего их там было десять) и стал бухать одну рюмку за другой. Я пытался набраться храбрости, чтобы зарядить пистолет. Стемнело.

Я ненавидел ночь, потому что темнота наводила на меня жуткие воспоминания. Я вспомнил те странные и жуткие ощущения. Именно из-за ночи я не ложился спать и тусил до рассвета. Потом меня просто вырубало, и мне не надо было заново переживать тот жуткий момент моей жалкой е**чей жизни.

В два часа ночи я потянулся к столику, взял пистолет, зарядил его, снял его с предохранителя, засунул ствол себе в рот и положил дрожащий палец на курок. И так я сидел, наверное, целую вечность. Меня трясло так, что ствол бился о зубы. Какого вкуса был ствол? Вкуса одиночества. У него был холодный, одинокий и мрачный вкус.

Где-то в глубине души здравый голос мне твердил: "Не делай этого, не делай этого, не делай этого, всё ещё можно исправить". Но я ему перечил: "Да пошло оно всё на х**. Ничего уже нельзя исправить». И эта внутренняя борьба всё продолжалась и продолжалась...

Резким движением руки я бросил пистолет на пол. Сделал себе пару дорожек, махнул ещё рюмку водки и расслабился. Вспомнил, как всего пару месяцев назад я пошёл воскресным утром на собрание анонимных алкоголиков в Малибу. Там был парень, который не пил уже 16 лет, и он сказал всего восемь слов: "Вы больны ровно настолько, насколько темны ваши секреты". После этого он просто встал и вышел.

Чтобы выжить, мне нужно было что-то менять именно в этом направлении. Я выбежал наружу и зашвырнул пистолет подальше в пустыню. Мне кажется, людям надо понять, что заставляло меня делать то, что я делал. Я знал, что я спятил. Это знали и все вокруг.