В США их семья переехала на переломе 1990–1991 годов, примерно в то же время, что и наша, с разницей в пару месяцев. Софии тогда было около сорока, и она надеялась, что и в Штатах Лёня сможет взять на себя роль надёжного кормильца. Но не получилось у него на новом месте развернуться. И языковой барьер, и отсутствие заводов, где бы ему приложиться по прежней профессии… Вообще адаптация безъязыкой, потерянной беженской эмиграции начала 90-х, пришедшаяся на пору тяжелой рецессии, по многим судьбам прошлась тяжелым колесом.

София довольно быстро поняла, что надо ей самой впрягаться. А языка нет! Сначала она трудилась волонтёром в музее Сан-Франциско. Затем волонтером же попросилась в Менеджмент Колледж, небольшую бизнес-школу, где готовили специалистов гостиничного дела. За несколько лет она выросла до должности вице-президента колледжа, взяв на себя львиную долю тамошней рутины.

Году в 1996 средний сын Софии, подросток лет 17–18, пришел ко мне учиться. Он-то нас и познакомил.

С приходом Софии наша школа тестировщиков рванула вверх во всех отношениях. И в страховом агентстве, когда оно функционировало, София играла очень важную роль. Не могу представить, как бы мы обошлись без Софии. Она не просто работает за троих, но и делает такие вещи, которых никто, кроме неё, не может сделать. Она мастер пристраивания выпускников на практику и на работу. Просто потому, что такому светлому и бескорыстному человеку трудно отказать.

А еще у Софии шесть внуков!

Когда София хочет меня похвалить, то говорит:

«Вы, Миша, хоть и москвич, но настоящий одессит!»

Наше мышление инертно

Если посмотреть хронологически, как рынок труда в Силиконовой долине оправлялся от удара, нанесенного обвалом интернет-бума, то в интересующей меня нише – работа для тестировщиков-новичков – ситуация складывалась так:

– 2001 год был мертвым, без признаков жизни вообще;

– 2002 год был чуть лучше. Люди с опытом работы уже могли вернуться в строй – со скрипом, на существенно меньшие деньги, чем получали до кризиса, но наметился некий сдвиг. Увы, не для новичков;

– 2003 год был уже вполне неплохим, в том числе для новичков. Собственно, у меня их и отучилось-то за год два десятка от силы, но работа для них нашлась, пусть и копеечная;

– 2004 год был уже абсолютно нормальным. Работа находилась без особых проблем.

Тем не менее, из пяти-шестилетнего периода массовой эйфории новых эмигрантов, считавших профессию тестировщика панацеей от всех проблем, мы перешли в период массового разочарования в профессии. Не только новичков не привлекала вновь открывшаяся ниша. Даже те, кто до рецессии поработали пару-тройку лет тестировщиками, окончательно забили на эту профессию и слышать не хотели, что можно в неё вернуться: «Умерла, так умерла».