Доброе дело не останется безнаказанным

Работая в США преподавателем или инженером, я практически не сталкивался с негативным отношением к себе лично и к тому, что я делаю. Да это и понятно, круг людей, которые теоретически могли бы так поступить, предельно узок: коллеги по работе, небольшая компания близких людей, друзья…

Другое дело – школа. Тем более такая, как наша, где ставка на кону безмерно высока. И речь даже не о двух-трех тысячах долларов, эквивалентных двухмесячной арендной плате за квартиру с одной спальней. Речь об оправдавшихся или, наоборот, несбывшихся надеждах и мечтах. Либо ты станешь успешным человеком среди других успешных людей, либо в собственных глазах превратишься в посмешище для патологических лузеров, которых коробит и выворачивает наизнанку от одной только мысли, что, случись тебе прорваться, их братии станет одним меньше.

Кроме того, чем больше разных людей вовлечено в процесс, тем больше тех или иных причин для недовольства. Избежать этого нельзя. То, что приводит в восторг одного, возмущает другого. И наоборот. Даже такой безобидный фактор, как содержание учебного курса: одному программа кажется слишком простой, другому – слишком сложной. Конечно, ведь люди разные, у них разный возраст, образование, степень сообразительности, пользовательские навыки…

Первый раз с негативным резонансом я столкнулся еще в то время, когда работал с Руфиной. Учился молодой парень, вполне успешный. И занимался хорошо, и на работу прямо после школы устроился, один из преподов его к себе в компанию привел. Сам парень вполне приличный, источником негатива стал его дед – ветеран, пенсионер и любитель по-балаболить на пенсионерских тусовках. Публично и довольно громогласно дед стал высказываться в том смысле, что его внук сам по себе хорош, ему никакая школа не помогла, всего на свете он добился сам.

На тот момент это заявление было большим свинством: парень только приехал в США и на неделю опоздал к началу курса. Взяли мы его с большим скрипом, и только потому, что за него ОЧЕНЬ просили родственники. Школа в тот момент только раскручивалась, и за каждым нашим выпускником наблюдали десятки любопытствующих: что дальше будет?

Конечно, тогда я ещё не привык к таким безобидным, в сущности, проявлениям человеческой натуры. В данном конкретном случае ничего, кроме стариковского местечкового пустозвонства, там не было. Ходатайствовавшим за парня родственникам было высказано недоумение. Они очень извинялись за выжившего из ума деда. Всё путем.

Позже, когда я уже работал один в своей «гаражной академии», народ у меня был строго отобранный. И появилась у нас девочка одна двадцатилетняя, по жизни безалаберная, болтавшаяся до этого без дела. Я знал её отца и брата еще по Москве, очень приличные люди и талантливые инженеры. Они мне её и привели «на перевоспитание». Девочка оказалась способной, вся в родню, соображала быстро. И симпатичная – глазки горят, вся в кудельках. На работу выскочила, как из пушки. Деньги получила такие, что и мечтать не могла.