– А я съел бы! Я! Съел! – беспорядочно машет ножом, но, кажется, не наносит ран, лишь пару неглубоких порезов.

Почему сто молодых крепких пацанов не могли повязать одного придурка, пусть и с ножом? Лопаты ж были. Страх? Неуверенность? Моя хата с краю? Потому что он внушил нам, что имеет право на силу и власть?

Сослуживец, кажется, обмочился… Старшина выпустил его, повёл головой и заметил меня. Я всё ещё не пришёл в себя, лежу, в голове хмель только начинает выветриваться…

– Откусил бы голову коту? – хватает меня за шкирку и выволакивает из-под увядших картофельных кустов.

– Я бы его заставил мышей сначала наловить.

Старшина отбрасывает меня, задрав голову – орёт в небо, срывается с места и бегает по кругу.

Снова начинает полосовать сам себя, нелубоко, но менее жутко от этого не становится. Он режет тело длинными полосами, а-ля зебра, ну или кот… Кровь.

Меня запоздало накрывает адреналином, свернувшись клубком лежу, невредим, но колотит так, что в глазах синие пятна. Прямо перед моим носом в потрескавшуюся землю падает первая капля дождя.

•••

И вот, спустя несколько дней я стою ночью на вахте, у дырки в заборе, "на стенке".