Второй батальон состоял из пяти эскадронов. Я имел честь служить в 6‐м эскадроне полкового командира генерал-майора Чаликова, обыкновенно называвшемся командирским. Наш добрый, храбрый и хлебосольный ротмистр Василий Харитонович Щеглов вышел в отставку после Фридландской кампании, и эскадроном командовал ротмистр Кирцели. 7‐м эскадроном командовал ротмистр Радулович[1333], 8‐м – майор Лорер, 9‐м – князь Манвелов, 10‐м эскадроном полковника графа Гудовича командовал ротмистр Климовский.

Ротмистр Кирцели родился в России, но отец его был итальянец, кажется камер-музыкант, едва ли не при императрице Елисавете Петровне[1334]. Наш ротмистр вступил в службу в весьма молодых летах и переведен в наш полк при его формировании из Тверского драгунского полка, вместе с генералом Егором Ивановичем Меллером-Закомельским. Кирцели был уже человек немолодой, лет за сорок, и находился в походах с Суворовым, в Польше и в Италии. Нрава он был тихого, вежлив и чрезвычайно деликатен, но необщителен и при этом экономен. В походе он жил отдельно, своим хозяйством, и виделся с офицерами только по службе. В эскадроне нашем были офицеры: поручик Кеттерман, корнеты граф Гудович (Михайла Васильевич), я и Драголевский[1335]. Поручик Кеттерман служил прежде в Фельдъегерском корпусе[1336] и находился при особе его высочества. Женившись на богатой невесте, воспитаннице Собакина-Яковлева[1337], Кеттерман упросил его высочество определить его в наш полк пред выступлением полка в Прусскую кампанию 1807 года. Человек он был храбрый и благородный, но мы с ним как-то не сошлись. Он убит в Отечественную войну, под Бородином. Драголевский, о котором я уже упоминал, был тогда лет пятидесяти, но сохранил всю свежесть и весь пламень юности. Он служил товарищем (рядовым из дворян) в Польском войске под начальством Костюшки и после падения Польши проживал в Лемберге. Когда его высочество проезжал чрез этот город, Драголевский явился к нему и просил принять его в русскую военную службу. Драголевский был высокого роста, отличный ездок, и его высочество взял его с собою и определил унтер-офицером в Конную гвардию, потому что Драголевский не мог представить документов о дворянстве. Драголевский скоро обрусел, служил хорошо, и после Аустерлицкой кампании его высочество представил его к производству в офицеры в наш полк перед кампанией 1807 года, обмундировал и содержал на свой счет. Драголевский давно уже умер, не оставив ни потомства, ни родни, и о нем можно сказать, не запинаясь, что хотя он был добрый человек и исправный фронтовой офицер, но вовсе не образованный, почти дикий. Он сохранил все старинные привычки мелкой польской шляхты и все обычаи унтер-офицерской жизни. Драголевский был нам не товарищ. Во время похода до Выборга, куда мы шли поэскадронно, я квартировал всегда с добрым, скромным, тихим, образованным и храбрым графом М. В. Гудовичем. Он имел при себе повара, и мы жили, по возможности, роскошно, и притом дружно и весело. Все мои задушевные приятели служили в других эскадронах, и, если б не было графа Гудовича в нашем эскадроне, мне было бы тяжело.