А вот там, вдали, на хорошо знакомом берегу стоял родной дом, на солнце сверкала улыбкой его крыша… И опять новые и новые пароходы, возгласы и приветствия. Держа шляпы в руках, мы раскланивались в ответ на бесконечные «ура».

Весь Пеппервикен представлял сплошную массу судов, людей, флагов и развевающихся вымпелов. Затем военные корабли салютовали нам тринадцатью пушечными выстрелами каждый; вслед за ними прогремели тринадцатью выстрелами пушки старой крепости Акерсхус, и эхо прокатилось по окрестным горам.

Вечером я стоял на набережной в глубине фьорда. Праздничный шум стих. Кругом безмолвно колыхался темный хвойный лес, догорали последние угли приветственного костра, а у ног моих плескалось море, нашептывая: «Вот ты и дома». Глубокий мир осеннего вечера охватывал утомленную душу.

Я не мог не вспомнить то дождливое июньское утро, когда я в последний раз шел по этому берегу. Прошло больше трех лет с тех пор. Мы боролись, работали, сеяли зерна. Теперь настала осень, пора жатвы. Я готов был зарыдать от избытка радости и благодарности.

Полярные льды и долгие лунные ночи там, на Севере, со всеми их лишениями и тоской казались теперь давним сном из иного мира, сном, пригрезившимся когда-то и давно растаявшим…

Но – «чем бы была наша жизнь, лишенная грез?»