Позднее он и сам был втянут в конспиративную деятельность, поскольку отец дал ему задание выбросить из его текста для «Kulturа» характерные стилистические обороты, по которым можно было бы его идентифицировать. «Это было непростым заданием, так как отец любил старопольские выражения, такие как из сенкевичевской эпохи – «бога ради», «мой боже», «сперва» и тому подобные, которыми, кстати говоря, перезаразил лемологов с профессором Яжембским во главе – и не на все исправления он тогда согласился», – вспоминает Томаш.

Принимая во внимание всё это, трудно поверить, что у Лема было время ещё хоть что-то писать, а ведь в Вене родилось ещё два романа. Точнее, полтора, так как «Мир на Земле» настолько короткий, что я был бы готов квалифицировать его как повесть, если не новеллу[449].

Однако у Лема тогда не было особо выбора. Из его первых писем квазиэмиграции заметно, что он удивляется – как дорого жить при капитализме. Его бюджет окончательно разрушили больницы – в современной Польше автор бестселлеров тоже быстро бы поиздержался, если бы не имел медицинской страховки, а у него открыли какую-то онкологическую проблему, требующую нескольких операций и госпитализации, оплачиваемых из кармана пациента. В июне 1984 года Лем должен был заплатить очередные 123 тысячи шиллингов[450] по счетам за лечение, а это был ещё не конец.

В конце концов, даже если бы у него было прекрасное здоровье, вероятно, его также удивил бы рынок венской недвижимости. В 1982 году писатель знал цены Западного Берлина, и ему казалось, что в Вене должно быть почти так же. Если в Берлине сперва (в семидесятых) он мог позволить себе снимать квартиру на Kuʼdamm[451], а потом (в 1982-м) – дом на Pacelliallee, то почему в Вене должно было быть хуже?

Ответ был прост: в Берлине невидимая рука рынка недвижимости пользовалась тем, что в случае Третьей мировой войны (с этим шансом на тот момент все считались) этот город не удастся сохранить. Соответственно – дома были дешевле, а следовательно, дешевле была и аренда жилья. Вена, столица нейтральной Австрии, не казалась такой очевидной мишенью.

Лем ещё в 1983 году надеялся, что его семья переедет прямо с уютной Pacelliallee в такой же уютный домик где-то на периферии Вены – это, по крайней мере, следует из тогдашней корреспонденции с Роттенштайнером[452].

Однако на практике оказалось, что в рамки финансовых возможностей Лема может поместиться только коммунальная квартира от австрийского Союза писателей, который был готов предоставить её Лемам некоммерчески, но за плату. Квартира была большой (четыре комнаты в анфиладе) и в прекрасном районе – Freundgasse, сразу возле Margaretenstrasse, то есть главной артерии четвёртого района. «10 минут пешком от центра!» – радовался Лем в письме Тадевальду[453]. Однако годы спустя Томаш Лем вспоминал: