Мы видим, насколько Вагнер сиюминутен в своих политико-этнографических построениях, опирающихся у него исключительно на «настроение сегодняшнего дня». Назавтра настроение меняется — и Вагнер сам с удивлением замечает, что, оказывается, ранее он написал то, с чем ныне абсолютно не согласен. Это еще раз доказывает, что в подобных случаях его «теории» не затрагивают глубин его сознания, более того — они противоречат подлинному Вагнеру. Единственным критерием, позволяющим отделить зерна от плевел, является само вагнеровское искусство, в котором он правдив и последователен. Чтобы окончательно поставить точку в вопросе ксенофобии Вагнера, позволим себе привести еще одну цитату, лучше всего раскрывающую смысл и задачи вагнеровского искусства. «…Реформа, примененная в Байройте, согласно духу Вагнера не является только художественной; она также — моральная и вместе с тем национальная (курсив наш. — М. З.)… Отметим, однако, теперь, что байройтское дело никоим образом не есть специально и исключительно немецкое предприятие, но оно — прежде человеческое, чем национальное. Вагнер призывал безразлично всех людей отречься от эгоистической воли к жизни, принять участие в великом деле человеческого возрождения. Он как можно более далек от той мысли, чтобы объективный ум и художественное беспристрастие были исключительным достоянием одной нации или одной расы. „Кичливый“ француз и „интересант“ еврей могут достичь этого вполне так же хорошо, как и немец, и при одних и тех же с ним условиях: достаточно, чтобы тот и другой отказались от своего индивидуального и от национального эгоизма. В Байройте нет ни немцев, ни французов, ни евреев, а только — человеческие существа, все равные в служении идеалу (курсив наш. — М. З.). Вот верное выражение мысли Вагнера, и понимаемая таким образом, она может, как нам кажется, быть одобрена всеми»^[494].

Но пока, перед воплощением в жизнь «байройтской идеи», своеобразным символом завершения определенного этапа жизненного пути стала для Вагнера подготовка к печати законченного первого тома его мемуаров «Моя жизнь». Ницше по просьбе Вагнера вычитал корректуру, и том был отдан в издательство Бофантини (Bofantini) в Базеле. Незадолго до Рождества книга вышла в свет. Несмотря на все ссоры и взаимные обиды в уходящем году, первые экземпляры в качестве рождественского подарка были отправлены Людвигу II и Листу.