Уже 14 апреля Герман Леви прибыл в Байройт и поселился в «Ванфриде». А 31 мая композитор начал работать над инструментовкой второго акта «Парсифаля».

Здесь нам придется еще раз вернуться к болезненной теме антисемитизма Вагнера. Итак, прекрасный дирижер еврейской национальности Герман Леви жил в доме Вагнера. Композитор принял его как самого дорогого друга. Довольно странный поступок для «патологического антисемита», каким часто рисуют Вагнера. Но этого мало. 28 июня Вагнер получил анонимный донос, в котором сообщалось, что у Леви якобы роман с Козимой; автор пасквиля также советовал Вагнеру «соблюсти чистоту его произведения» и не позволять дирижировать на премьере еврею. Сам факт получения подобной анонимки (автора так и не удалось найти) говорит о том, в какой среде жил композитор, насколько всё тогдашнее общество было отравлено ядом антисемитизма. Что же предпринял «антисемит» Вагнер? Он откровенно показал клеветнический пасквиль самому Леви, тем самым давая ему понять, что, во-первых, не верит ни одному слову, а во-вторых, считает, что национальность дирижера не имеет для него ровно никакого значения. Но Леви не оценил откровенности Вагнера, посчитал себя оскорбленным и на следующий же день уехал в Бамберг. Вагнер послал ему вдогонку отчаянное письмо: «Ради Бога, поворачивайте назад и давайте же, наконец, узнаем друг друга как следует! Пусть Ваша вера не станет меньше, а к ней добавится мужество! Может быть, в Вашей жизни произойдет большая перемена, но в любом случае — Вы мой дирижер „Парсифаля“!»^[537]

Леви сменил гнев на милость и 2 июля возвратился в Байройт. Вся описанная ситуация была бы просто невозможна от начала до конца, если бы Вагнер действительно был идейным антисемитом. Но он сам опровергает подобные инсинуации в письме опять же к еврею Ангело Нойману (Neumann), берлинскому театральному директору и антрепренеру, активному пропагандисту вагнеровской музыки, в особенности «Кольца нибелунга». (Благодаря его стараниям «Кольцо» было поставлено не только в Германии, но и в Австрии, Чехии, Бельгии, Голландии, Италии, России; гастроли труппы Ноймана в Санкт-Петербурге прошли в 1889 году.) Вагнер писал: «Я совершенно далек от антисемитского движения: ближайшая моя статья в „Байройтских листках“ объявит об этом настолько прямо, что остроумцам невозможно будет связать даже мое имя с этим движением!»^[538]

К сожалению, «остроумцы», несмотря ни на что, до сих пор продолжают ставить знак равенства между именем Вагнера и понятием «антисемитизм», хотя сам композитор своим глубоко гуманистическим творчеством давно уже поставил точку в данном вопросе.