МХ: Я не думаю, что он враг России.
МХ:КБ: Зависит от того, что такое Россия.
КБ:ВФ: Нынешняя Россия.
ВФ:КБ: Нынешнего режима – да, безусловно.
КБ:МХ: Если бы он был врагом России, ему было бы со мной тяжело разговаривать.
МХ:КБ: С женой было бы тяжело разговаривать. С вами.
КБ:МХ: А так мы на одном языке вроде говорим.
МХ:ВФ: Как тогда переформулировать идею величия России? Чтобы величие выражалось не в терминах «мы всех давим»? Как донести до граждан, что настоящее величие России – в том, чтобы экспортировать публичные блага, а не бедствия?
ВФ:МХ: Я считаю, что это вполне вещь реализуемая. Величие в смысле «пусть нас все боятся» – это все-таки результат некоторого комплекса неполноценности. Человек, которого бьет начальство (а в России начальство людей в грош не ставит), ищет возможность на ком-то отыграться. Когда предоставилась возможность отыграться на Украине, все счастливы. Хотя это, конечно, сугубо психологическая компенсация, и отыграться надо было бы, наконец-то призвав к порядку собственное начальство.
МХ:КБ: Но это трудно.