ВФ: Но вы же консультируете украинских министров.
ВФ:АК: Сечин у Путина работал помощником.
АК:ВФ: Он за график отвечал.
ВФ:АК: В Питере Сечин был помощником по всем вопросам.
АК:КБ: Я хочу несколько вещей. Первое – я хочу, чтобы у нас в Грузии (и в России это тоже неплохо было бы) восстановился политический процесс. Чтобы реально никто не влиял на результаты выборов, чтобы они проходили нормально. Я надеюсь, что в этом случае у нас будет другое правительство. Это не значит, что вернется прежнее, но оно будет другое.
КБ:Второе. Если я буду нужен в качестве члена правительства или в каком-то другом политическом качестве, я всегда готов. Я не стесняюсь, я не считаю, что идти в политику – это грязь, мразь и так далее. Поэтому я готов. Другое дело, что вы знаете мою концепцию, что жизнь есть борьба.
АК: И люди в ней актеры…
АК:ВФ: И люди в ней солдаты.
ВФ:КБ: И люди в ней стреляют. Для этой борьбы нужно иметь оружие. Просто так вернуться на какую-нибудь церемониальную декоративную должность – неинтересно. Если возвращаться в политику, то чтобы принимать решения. А если у меня не будет возможности принимать решения, то я просто продолжу свою гражданскую жизнь, которой я был очень доволен.
КБ:Я не рассказывал историю про свой кабинет? Почему я злой-то? Я по многим причинам злой, но есть и такая эмоциональная причина, пусть и совершенно ничтожная. У меня есть такой принцип: сначала нужно обустроить все, а потом делать свой кабинет. И когда я завершил обустройство кампуса в Дигоми, то подумал, что надо сделать кабинет. Архитекторы начертили план, сидим, смотрим, и наш сотрудник спрашивает: «А пол какой будем делать?» «Ну какой-нибудь мягкий пол постелем», – отвечаю. А он: «Нет, ну это же ваш последний кабинет. У вас же другого не будет уже».