– Ах, какая женщина! Моя мать взяла с меня слово, что я не женюсь на русской, – продолжал он. – Но я вижу, нет в мире женщин лучше русских.

Через несколько времени он получил телеграмму из штаба.

– Look men, gineme[184], – говорил он. – Какая обида: они назна чают меня адъютантом к генералу Голману. Это большая честь для меня, но я дорого дал бы, чтоб остаться с вами.

Из его глаз покатились слезы. На прощанье мы крепко расцеловались. Мы стали, как родные.

Англичане привезли массу обмундирования, которое тотчас же было выслано на фронт.

– Вашим людям я не оставил ничего, – отвечал мне Кутепов на мой вопрос. – Вы сумеете достать им сами.

Правду сказать, это меня взорвало. Но выход все-таки нашелся.

– В нейтральной зоне впереди наших позиций находится два вагона с сахаром. У нас есть кампионы. Разрешите…

– Ступайте немедленно и захватите, сколько можно, пока друзья и враги не растащили последнего.

Сахар поделили натурою. Казаки получили по полтора пуда, обер-офицеры – по три, штаб-офицеры – по четыре, а я – пять. Все это было загнано на базаре, а мы все приоделись.

Неожиданно мы с женой получили приглашение на банкет в городском саду. Присутствовали все члены городского самоуправления и масса посторонних. Между последними все старшие офицеры 31-й дивизии, в мирное время стоявшие в Харькове. За столом лились сердечные, искренние речи.

– Наш город высоко оценил вашу работу, – говорил мне Н. Н. Салтыков. – Благодаря вашей кипучей деятельности сотворен ряд чудес. У всех харьковцев на устах ваше имя. Осуществите нашу заветную мечту – один вы сможете это сделать, – воссоздайте из этих офицеров, из наших детей, кадры нашей родной 31-й дивизии. Мы все до одного придем к вам на помощь. И сами ведите ее в бой, в ваших руках она станет основой будущей великой Русской армии; мы вверяем наших граждан в ваши руки с безграничной верою в вас!

– Я глубоко тронут вашими словами, – отвечал я, – я пойду на все с вами. Но я поставлю будущим командирам полков одно непременное условие. Дисциплина в наших рядах должна быть абсолютна – и для солдат, и для офицеров, и для начальников. За убийства, грабежи и насилия над женщинами должна быть установлена смертная казнь без исключений, как в старом законе. Грабить военную добычу предоставьте одному мне. Но если я присвоил себе хоть что-нибудь и не раздал все тут же частям, то я даю право командирам полков расстрелять меня там же, на том же месте. Пусть это будет первая часть под незапятнанны белым знаменем.

Тут же за столом собрали и подписали мне два миллиона рублей на обмундирование. Я тотчас же просил граждан назначить комиссию для расхода этих денег. И в тот же вечер доложил обо всем Кутепову, который остался всем очень доволен и подал рапорт генералу Май-Маевскому.