«Набирает Трофим (слуга. — Л. Ч.) номер, возникает неподалеку заспанная, испуганная рожа в очках:

— Дрыхнешь? — выпивает Батя рюмку.

— Ну что вы, Борис Борисович (Батя. — Л. Ч.).

— А ну, прочти нам посвящение Государю.

Поправляет Филя очки, откашливается, декламирует с выражением» тот самый пастернаковский стих, посвященный Сталину.

* * *

Я, конечно, понимаю, что этот суровый, издевательский приговор Владимир Сорокин вынес не только Пастернаку, но и всем нам, интеллигенции, пережившей cоветскую власть относительно благополучно…

Думаю, он прав — хотя мне и обидно…

И все же я рада, что наступает так называемый «момент истины». Постепенно и неумолимо в моем отечестве перестают лгать, и фальшивить, и искажать прошлое.

Власть штампов

Власть штампов

Вот написала я в возрасте 102 лет с гаком, что поэт Борис Пастернак ухитрился прожить сравнительно благополучную жизнь в самую, пожалуй, страшную эпоху в России, в эпоху Сталина. Написала, что Пастернак не гражданский поэт-гуманист, какими были все большие поэты в России начиная с Пушкина, а всего лишь поэт-лирик, воспевавший только себя самого и свои чувства.

Написала все это, а потом случайно заглянула в собственные мемуары «Косой дождь», которые были изданы совсем недавно? и убедилась, что и я, упоминая Пастернака, говорю о нем как о первом поэте эпохи, а о его книге «Доктор Живаго» — как о великом произведении, которое подвергалось травле в Советском Союзе.

Написала, повторяя чужую неправду, чужую легенду.

Но таков был штамп у тогдашней интеллигенции, к которой я и себя причисляю.

Раз роман «Доктор Живаго» издан не в России, а в Италии, а потом получил Нобелевскую премию по литературе, то, стало быть, это великий роман. А раз Пастернака за него прорабатывали в СССР, то, стало быть, Пастернак — великий опальный поэт, поэт страстотерпец… И Пастернака не замай! Не тронь! А что дело происходило уже не при Сталине, а при Хрущеве, первом нашем реформаторе, — какая разница?

Сталин погубил миллион соотечественников, а Хрущев стучал башмаком в здании ООН на Манхэттене. Оба они в глазах Запада — дикари. А с ними вместе и все их подданные на одной шестой части суши…