Это мне рассказывал старичок Бродский. Он был в числе первых учеников школы. После же работал как скульптор-прикладник на фабрике серебряных изделий Фаберже.

Бродский много говорил мне про первые годы Школы живописи, ваяния и зодчества, про учеников, работавших усердно, несмотря на крайнюю бедность, на полуголодное существование.

Много талантливых, крупных художников дали первые выпуски школы.

Во времена моего детства мало было детских книг, мало картинок со зверями и птицами, даже в городе, а в деревне была дичь непроходимая. Жуткая дичь.

Я слышал рассказы теток о селе Скородном, в котором я родился. В нем в те времена еще кое у кого из крестьян в зимние вечера горела лучина, грамотных было наперечет, лечили болезни знахари и старухи знахарки, лечили заговором, нашептыванием, спрыскивали с уголька, а когда в селе появлялась какая-нибудь эпидемия — корь, оспа, горячка, — то ночью запрягались в соху голые девки и опахивали с причитаниями село, и горе тому человеку, который попался бы им по дороге. Мол, этот человек и есть та самая хворь, что косит людей, и его надо убить.

Представьте себе эту картину — ведь так было при Гостомысле, при Рюрике, в самые дикие времена и сохранилось почти до наших дней. Да и теперь еще верят в дурной глаз, в присуху, в напускание болезни. Верят в гадание, в приметы, в дурные дни, в домовых и чертей.

Не знаю — помню я или это мне рассказывали тетки о нашем выезде из имения.

Мой отец женился. Тетки не смогли ужиться с женой брата и решили разделиться и уехать в Тулу. И вот началось великое переселение.

На подводах повезли мебель, ящики с посудой, сундуки, рояль. На двух тройках поехали тетки и я с ними.

Вот перед нами река Красивая Мечь. Тарантасы осторожно спускаются к переправе. Тетки волнуются.

— Степан! Степан! Осторожнее, голубчик! Придержи-ка лошадок, мы вылезем.

— Не пужайтесь. Сидите. Кони надежные, — говорит невозмутимый Степан.

Спустились с горы. Захрустел под колесами галечник. Тарантасы въезжают в реку. Лошади пьют. Я с любопытством смотрю на реку, и мне слепит глаза отраженное в ней солнце. Лошади напились. Кучера с гиканием погнали их в брод. Вода выше колес. Тетушки поднимают ноги. Девочка Дуняша, которая тоже едет с нами, визжит. Но я по лицу ее вижу, что ей не так страшно, как весело.

На лошадях ехали до Ефремова. Там тетки сдали багаж, купили билеты до Тулы, и мы сели в вагон. Мы с Дуней прилипли к окошку и не отрываясь глядели на мелькающие мимо деревушки, помещичьи усадьбы, небольшие лесочки и поля, поля. Бескрайние просторы полей.