Я жила хорошо, пока не настал день, круто изменивший всю мою жизнь…

У подъезда дома, где я жила, ко мне подошел молодой человек, показал удостоверение, на котором было написано «КГБ СССР», и пригласил прокатиться на машине. Ноги сразу стали ватными. Что-то невнятное лопочу… Минут через двадцать я была в кабинете угрюмого человека в черном костюме, который порылся в ворохе бумаг, а потом поднял на меня глаза:

— Ну как, Марина Николаевна, сами все расскажете?

— Что?

— Все с самого начала. Как было.

— Что «как было»?

— Хорошо, я вам помогу. Валютной проституцией давно занимаетесь?

— Да вы что?! Я гид-переводчик «Интуриста»!

— Тогда потрудитесь объяснить, с какой целью вы в неурочное время, используя служебное положение, встречались с Вольфгангом Либеркнехтом? Как долго вы являлись любовницей офицера БНД (немецкая разведка)? Зачем использовали парик и макияж? За какие услуги Либеркнехт передал вам деньги, если вы не проститутка?

— Он не давал мне денег… — пролепетала я в ужасе.

— Поверьте, мы знаем все. У нас есть оперативная съемка вашей интимной встречи с Либеркнех-том. Взгляните… — и он протянул мне три фотографии, сделанные, видимо, с той самой пленки. Я зарыдала от стыда и обиды.

— Да, я валютная проститутка… — в почти бессознательном состоянии произнесла я эти слова.

Тон его смягчился, он объяснил мне, что проституция и валюта — это еще не все. Связь с немецкой разведкой — дело посерьезнее и тянет на измену Родине и расстрел. Но есть что-то еще очень важное. Ведь в «Интурист» меня устроил мой отец, сотрудник Генштаба. Именно он, по мнению КГБ, и передавал через меня иностранным агентам секретные сведения.

Если до этого я еще надеялась, что все как-то разрешится, то теперь поняла: все пропало. Слез не было, я оцепенела. «Черный костюм» протянул мне бумагу и ручку:

— Марина Николаевна, напишите всю правду. Через час я вернусь — и мы продолжим.

Я ничего не написала, но, когда он пришел, рассказала ему все, что у меня было, без утайки.

— Я верю вам, — сказал он тихо, — постараюсь помочь. Но и вы должны быть благоразумной.

— Я сделаю все, что скажете!

— Мы встретимся с вами через несколько дней и решим, что делать дальше. И помните: ваше молчание — залог безопасности, вашей и вашего отца.

Я уже не помню подробностей. Все случилось так неожиданно и быстро, что я ничего не успела осмыслить. Просто поняла, что беззаботной жизни у меня больше не будет.