Обязанность этого совета состояла в рассмотрении и поверке подробных проектов и смет, представляемых в комиссию Тоном и его помощником. Влияние совета на производство работ было весьма незначительное; Тон, поневоле покоряясь тем замечаниям совета, которые явно указывали излишество в сметных исчислениях, редко подчинялся замечаниям, требовавшим изменения рисунка или способа постройки. В последних случаях Тон строил по-своему, а совет, не имея права контролировать исполнение работ, должен был оставлять это без последствий. Тон и его помощники не жалели денег для придания прочности всем частям храма и в большей части случаев протестовали, когда совет находил возможным предлагаемый ими способ постройки заменить более дешевым. Тон вообще не любил инженеров путей сообщения, но, не смотря на частные столкновения со мной, меня жаловал. Он часто спрашивал меня, из-за чего я бьюсь постоянно, сберегая казенные деньги, причем излагал какую-то особую политическую экономию, по которой выходило, что чем более издержится на возведение сооружения, тем лучше. В 1872 г. я осматривал продолжавшуюся постройку храма и видел, что многое, предложенное Тоном и устроенное вопреки замечаниям совета еще в бытность мою в Москве, хотя и стоило очень дорого, но зато, действительно, прочно и соответственно цели, что меня очень порадовало. {В настоящее время архитектурный совет упразднен.}

Кстати упомяну теперь же еще о другой мне порученной должности, по которой также не было положено никакого жалованья и по которой еще менее было дела. 19 октября 1852 г. я был назначен членом комитета, Высочайше утвержденного для надзора за устройством фабрик и заводов в Москве и ее уезде. Обязанность моя по этому званию состояла в осмотре устанавливаемых паровых машин, {как новых, так и в замене старых}. Эти осмотры случались очень редко.

Теперь обращусь к описанию главных моих занятий, а именно к работам на Московских водопроводах.

Помощником начальника Московских водопроводов был товарищ мой по Институту инженеров путей сообщения подполковник [Семен Егорович] Лавров, отец Гончаровой и ее сестры, которые застрелились в 1872 и 1873 гг.{470} Недовольный тем, что не он был назначен начальником водопроводов, а также и смелостью моих изменений в предположениях Максимова по устройству водопровода, он, несмотря на хорошие со мною отношения, вскоре вышел в отставку и был заменен инженером путей сообщения капитаном Бернацким^н, человеком знающим, но нерешительным и не способным к начальствованию. Всем устроенным сооружениям Мытищинского водопровода и ремонтом на нем заведовал штабс-капитан Загоскин, лгун, взяточник, плохо учившийся и малоспособный. Производителями работ были по снабжению водой р. Москвы от Бабьего городка поручик [М. П.] Попов, а от Красного Холма штабс-капитан Бедряга. Первый плохо учился, но был способен, находчив на работах и усерден; второй хорошо образован, но ленив. Архитектором при водопроводах был Левестам{471} (Матвей Юрьевич), приобретший впоследствии известность по участию в предприятии постройки Рыбинско-Бологовской железной дороги. Письмоводителем был произведенный из военных писарей Григорьев, малообразованный, но весьма усердный. По открытии Бабьегородского речного водоснабжения, им заведовал поручик Болговской^н, малоспособный. Все эти лица получали крайне скудное содержание; инженеры получали содержание по чину и сверх того на разъезды: Лавров 400 руб., а прочие по 150 р. в год, а архитекторы и письмоводитель получали содержания по 280 р. в год и ничего более. Средств для черчения не было почти никаких, а для письмоводства были чрезвычайно ограниченные.