— По-моему, вы сегодня себе позволили?

Фоменков в ответ:

— Так ведь, Всеволод Михайлович, вы тоже, говорят, не святой были.

— Да, но ведь я же играл! — воскликнул задетый за живое Бобров. — Ну, ладно, — предложил вдруг он, — давайте так. Зингер встаёт в ворота, и кто ему забьёт из десяти бросков хотя бы четыре гола, то, пожалуйста, я закрываю глаза, пусть такой игрок делает что хочет.

Если мне не изменяет память, четыре буллита забил только Старшинов. Остальные — кто два, кто — один. А кто и вовсе ни одного. А потом бросал Бобров и забил Зингеру семь голов. И говорит: “Так, видели? Все видели? Теперь, думаю, всем ясно, кто может пить в нашей команде?” Этот урок был лучше любой лекции и десятка нравоучений. И дисциплина в “Спартаке” сразу подтянулась, и контакт с игроками наладился. Вот в этом был весь Всеволод Михайлович...»

Александр Якушев к моменту прихода Боброва в «Спартак» был начинающим хоккеистом. В интервью для «Футбола-хоккея» (№ 26 за 1980 год) он вспоминал: «Пригласил меня великий Всеволод Бобров. Он принял “Спартак”, очень нуждавшийся в свежей струе. И за такое сложное дело тренер взялся живо, трудился в охотку, как-то по-доброму, душевно, он очень любил нас, хоккеистов. Буквально через год-два появились Зимин, Мигунько, я...

Он, Бобров, всегда был индивидуален в лучшем смысле этого слова. И всячески поощрял в нас желание обвести, перехитрить, запутать защитника. И сам не упускал возможности, чтобы выйти на поле. “Пороха” в нём было хоть отбавляй. Часто играл в зоне “три на три”, и Бобров забивал нашему второму вратарю одну за другой, тот за голову хватался. Покажет ему “туда — сюда”, клюшку спокойно держит, а тело ходуном ходит, причём мягко, пластично.

Его, как и первого моего тренера, нет более. Но след в моей жизни Всеволод Михайлович оставил яркий, времени неподвластный».

В своей книге с красноречивым названием «Я вспоминаю» Якушев отмечал: «“Старший” не частил с индивидуальными беседами. Обживался в новом коллективе, приглядываясь к игрокам, их игровым возможностям, их выкладке на тренировках и самоотдаче в матчах, их поведению и взаимоотношениям.

Несмотря на работу в предыдущие годы в футболе, чувствовалось, что он в курсе дел хоккейных. По-видимому, держал руку на пульсе, особенно зимой, в пору футбольного межсезонья. И даже по первым занятиям на льду нельзя было себе представить, что этот специалист находился вне конкретной деятельности в хоккее целых семь лет и что проводит первые в своей карьере занятия в хоккейной команде мастеров. Так всё ладилось у Боброва».