Единственное, что отчетливо ясно из суда над Нильсеном – это то, что и психиатрическая классификация психических расстройств, и связанные с этим юридические понятия абсолютно в данном случае не подходят. Защита на основании «безумия» требует, чтобы подсудимый демонстрировал симптомы и признаки какого-нибудь легко узнаваемого «психического заболевания», вроде шизофрении. То есть он должен показывать, что страдает от мании преследования, галлюцинаций или очевидного расстройства мышления. Еще лучше – если он верит, что его мысли не принадлежат ему, а внедряются в его разум богом или дьяволом. В случаях, когда психическое расстройство является последствием повреждения мозга, например, в результате тяжелой черепно-мозговой травмы, артериосклероза или старческого слабоумия, присяжные охотно соглашаются, что подобный человек не может нести полную ответственность за свои поступки. В случае Нильсена подобная линия защиты невозможна. Он не страдал шизофренией или маниакально-депрессивным расстройством, физически его мозг был в порядке. Он прекрасно мог выражать свои мысли, обладал интеллектом выше среднего, свободно владел письменной и устной речью, написал подробный рассказ о своих преступлениях и тысячи слов о самом себе. Любой прохожий с улицы подтвердил бы: человек, совершивший то, что совершил Нильсен, наверняка безумен. И все же его адвокат даже не пытался доказать, что он безумен в юридическом или медицинском смысле, только сократить срок по статье непредумышленного убийства на основании «ограниченной вменяемости», заявляя, что в момент каждого убийства Нильсен страдал от психической ненормальности и не мог сформировать это специфическое намерение убийства.

Два психиатра, выступавших на суде в его защиту, столкнулись, как я полагаю, с безнадежной задачей. Их показания с юридической точки зрения оказались неудовлетворительны, поскольку большая часть этих показаний была основана на том, что рассказал им сам пациент, а не на объективном наблюдении за его поведением. Людей, страдающих от повреждений мозга или психических отклонений, можно выявить посредством объективных тестов и физических признаков примерно таким же образом, как выявляют заболевания сердца или почек. И хотя серьезные случаи мании и депрессии обычно вызывают значительные отклонения в поведении, у пациентов, чье заболевание не достигло крайней степени, такого не происходит, и то же можно сказать о шизофрении. В действительности постановка диагноза шизофрении тоже по большей части зависит от того, что рассказывает психиатру сам пациент. Это еще более очевидно в случаях «расстройства личности», которое психиатры со стороны защиты решили приписать Нильсену. В Международной классификации болезней от девятого пересмотра в разделе психических расстройств перечислено около десяти «расстройств личности», которые определяются там как «глубокие неадекватные шаблоны поведения, обычно заметные в подростковом возрасте или раньше и продолжающиеся во взрослой жизни, хотя часто они становятся менее очевидными в среднем или пожилом возрасте». Список включает такие расстройства, как «шизоидное расстройство личности», «импульсивное расстройство личности», «ананкастное расстройство личности» и так далее. Хотя, с точки зрения психиатров, подобная классификация расстройств кажется полезной и сразу же обеспечивает других профессиональных психиатров всей нужной информацией о пациенте, она все же не сравнится с точным медицинским диагнозом. И, в отличие от медицинского диагноза, такая классификация не дает возможности для дальнейшего точного прогноза. Если пациент страдает заболеванием сердца или от повреждения мозга, даже от маниакально-депрессивного расстройства или шизофрении, на основе имеющейся информации можно попробовать угадать, станет ли ему лучше, как долго он, вероятно, сможет прожить и тому подобное. Диагноз «расстройство личности» – одна из тех вещей, которые делают так называемую «медицинскую модель» для области психиатрии не самым удобным инструментом. Неудивительно, что доктора Маккейта прокурор в зале суда разбил в пух и прах.