Такой судьбы, как у нелегала Козлова, не выпало никому. С 1962-го по 1980-й работал в особых условиях. Затем два года в камере смертников в ЮАР. Обмен — и четыре года работы в Центре. А потом он на десять лет снова отправился за границу с паспортом жителя одной западноевропейской страны. Это, насколько я знаю, единственный случай в истории нелегальной разведки.

Я был первым журналистом, которому было разрешено побеседовать с Алексеем Михайловичем. Он в жизни не беседовал с представителями нашей древней профессии. И, признаться, мы долго притирались друг к другу. Мои попытки разговорить его казались Алексею Михайловичу чересчур уж если не назойливыми, то прямыми. Из всех моих собеседников-разведчиков, не говоря об обычно исключительно интеллектуальных и доброжелательных нелегалов, Козлов поначалу казался мне самым резким. Я чувствовал, да и он не стеснялся показывать, что некоторые вопросы его раздражали. Как бы тут не сказать чего лишнего. Даже несколько раз переспрашивал: «А что, Вартанян (первый Герой Советского Союза среди нелегалов. — Н. Д.) вам такое рассказывал? Давайте без оперативных эпизодов. Сами понимаете». Я понимал, но работу это не облегчало.

Однажды продюсер-документалист, снимавшая фильм «Исповедь нелегала» по моему сценарию о Козлове, вроде как невзначай спросила его: «А не возникало у вас после ареста в ЮАР мысли облегчить мучения и рассказать следователю хотя бы часть правды? Ну, кто бы узнал…» Тут же искренне обиженный Козлов встал и ушел со съемки. Даже само предположение не о предательстве, а о какой-то уступке противнику виделось ему оскорбительным.

Пришлось долго уговаривать Героя простить даму за некомпетентность. И Козлов опять обиделся, но уже на меня: «А зачем нам некомпетентные? Вы бы взяли да и подготовили, отсеяли ненужное». С того самого инцидента я жестко правил все вопросы, сочиняемые кинокомпанией. А Алексей Михайлович перед съемкой постоянно переспрашивал: «Сегодня с нами работают люди компетентные?»

Однако потом мы нашли общий язык. Козлов после встреч и съемок приглашал посидеть за кружкой пива. После 20 лет работы в «особых условиях», часть из которых прошла в Западной Германии, был он его большим любителем. Пролетело годков пять-шесть после знакомства, и я был сердечно тронут вниманием Алексея Козлова. На большом собрании он провозгласил здравицу в честь честных журналистов, показав на меня. Я покраснел от смущения, зато после приема получил десятки похлопываний по плечу от сослуживцев Алексея Михайловича.

Знаете, как относились к Герою России Козлову его коллеги? Однажды во время юбилейного торжества в Кремлевском дворце, где показывали кадры, как президент России награждает его орденом, весь огромный зал, как один, мгновенно встал и разразился овацией. Такое уважение профессионалов надо было еще заслужить.