Затем я получил конфиденциальную информацию о том, что руководство производством вооружений будет передано Зауру, а Заур будет подчиняться непосредственно Гиммлеру, которого собираются назначить генеральным инспектором военной промышленности. Это могло означать лишь одно: Гитлер намеревается отправить меня в отставку. Вскоре мне позвонил Шауб и ледяным тоном приказал в тот же вечер явиться к Гитлеру.

Полный дурных предчувствий я спустился в подземный бункер. Меня провели в кабинет Гитлера. Фюрер был один, принял меня очень холодно, даже не пожал руку, лишь кратко ответил на мое приветствие и сразу же перешел к делу. Говорил он тихо и отрывисто.

— Борман передал мне отчет о вашем совещании с гауляйтерами Рура. Вы убеждали их не выполнять мои приказы и заявили, что война проиграна. Вы сознаете последствия? — И вдруг, словно он вспомнил о прошлом, его голос смягчился, напряжение спало и почти нормальным тоном он добавил: — Если бы вы не были моим архитектором, то понесли бы заслуженное наказание.

Не оттого, что мне хватило смелости, а отчасти из чувства противоречия, отчасти от страшной усталости я выпалил:

— Делайте все, что считаете необходимым, и не принимайте во внимание мои личные заслуги.

Последовала короткая пауза; Гитлер явно потерял нить разговора и заговорил дружелюбно. У меня создалось впечатление, что он для себя уже все решил.

— Вы переутомлены и больны. Поэтому я считаю, что вы должны немедленно уйти в отпуск. Мы кого-нибудь назначим выполнять ваши министерские обязанности, — сказал он.

— Нет, я прекрасно себя чувствую и в отпуске не нуждаюсь, — решительно ответил я. — Если как министр я вам больше не нужен, отправьте меня в отставку.

Еще произнося эти слова, я вспомнил, что год назад подобное предложение отверг Геринг. Гитлер заявил тоном, не допускавшим никаких возражений:

— Я не хочу увольнять вас, но настаиваю на немедленном отпуске по состоянию здоровья.

Я заупрямился:

— Я не могу нести ответственность за работу министерства, когда от моего имени действует кто-то другой. — И уже другим тоном, примирительно и словно принося клятву, я добавил: — Я не могу, мой фюрер.

Впервые за всю нашу беседу я обратился к нему столь официально, но это оставило его равнодушным.

— У вас нет выбора. Уволить вас я никак не могу. — И, словно намекая на собственную слабость, он добавил: — По внешне- и внутриполитическим причинам я не могу обойтись без вас.

Я с воодушевлением ухватился за его слова:

— А я не могу уйти в отпуск. Пока я остаюсь на своем посту, я должен руководить министерством. И я не болен!