СВАРОВСКИЙ Ну вот их и привозили. Плюс были американские книги. И при церкви была библиотека, она не идеальная была, конечно. Мы как раз каталогизировали библиотеку – массу трогательных вещей нашли там: мы находили, например, оставленные специально в книгах (представляете, люди прятали документы в книги в библиотеке) закладные, например. Датские банки выдавали кредиты под имения, которые под большевиками находились. Верили датские банки, что это ненадолго. Скажем, имение какое-то под Евпаторией человек заложил, причем получил значительную сумму денег под залог. Или еще какие-то письма находили: «Дорогая Лялечка, я в Галлиполи…» Фотографии. У меня даже какие-то фотографии есть, я их забрал себе. Все равно непонятно чьи.

ГОРАЛИК Вы полагали, что останетесь в Копенгагене навсегда? Переезд не планировали?

СВАРОВСКИЙ Нет, я планировал все только на завтрашний день, у меня не было будущего. Я жил вне времени, времени не было. Я не знал, что будет, вообще ничего не планировал. Единственное, я ездил в Россию, в Израиль.

ГОРАЛИК «Ездил в Россию, возвращался в Данию»… Как это ощущалось вообще? Вы же приезжали каждый раз в несколько другую страну, тогда быстро все менялось.

СВАРОВСКИЙ Да. Я когда первый раз приехал, это было довольно скоро, в 92-м году, это был шок. У меня же паспорта русского не было, но кое-где и границы не было русской. Я поставил эстонскую мультивизу в свой датский проездной документ, просто сел на поезд, купил СВ (это стоило один доллар) и приехал на Питерский вокзал, где мой друг меня встретил на старом «москвиче» и повез к себе домой.

Я домой не поехал, мне было страшно. Я приехал, две недели помыкался, потом пошел в милицию, сказал, что я потерял паспорт. Они говорят: «Штраф сто тридцать рублей». Я заплатил.

ГОРАЛИК Сто тридцать рублей – это тогда сколько центов было?

СВАРОВСКИЙ Не помню. Нисколько. Тогда так все быстро менялось, но это были копейки. Я помню, тогда поменял тридцать долларов и жил на них месяц. Два раза в год ездил в Россию, на Новый год и летом. К друзьям, к родителям.

ГОРАЛИК Чисто человеческое ощущение от этих поездок было каким?

СВАРОВСКИЙ Очень страшно было, но интересно. Конечно, я понял, что дом потерян. То есть я уехал из одной страны, а это уже другая, и все, ничего не вернется. Никакого ощущения дома от Москвы. И даже дома у родителей не чувствовал себя дома. Помню, когда я первый раз приехал, я через четыре дня набрался смелости и поехал к папе, мама тогда была в командировке.

Я позвонил ему и сказал, что я в Москве, сел на такси, приехал. Уже вечер был, там еще лампочки были такие тусклые, двадцать пять ватт, везде вкручены почему-то – ужасно темно. Мы сели пить чай, и тут стали стрелять из автомата. И он говорит: «Ну да, вот теперь у нас так». Мне очень нравилось в Киеве, я через Киев часто ездил. Я завел русский паспорт, но мне тогда нельзя было показывать свои датские документы в России. Поэтому я часто через Киев летал. Я через Вену прилетал в Киев, а потом на поезде – в Москву. В Киеве мне жутко нравилось. Там было тоже очень страшно, наверное, но там какой-то уют был, ну юг все-таки. Еще ездил в Крым. В Германию я ездил по разным делам, но поскольку я в монастырь там ездил или к знакомым, как-то туристом я себя не чувствовал.