— Ты знаешь, Максим, что самое необычное в этих бумагах?
Я посмотрел на Барона, надеясь, что более тревожного он не сможет мне сообщить. Но все же кивнул.
— В преамбуле говорится, что в 50-70-х годах в западном мире бушует кризис, вызванный коммунистическим заговором как результат активных действий коммунистических агентов-организаторов «идеологической войны» с помощью «агентов влияния» и спецслужб Восточного блока и управляемого им «третьего мира».
— Ты веришь в это, Николас?
— Факты говорят о том, что Восточный блок умело использовал внутренние трудности в странах Запада и внешние раздоры их для решения задач дискредитации, как они говорят, мирового демократического порядка.
— Ну и что же?
— В бумагах ты найдешь тщательный анализ приемов, способов и средств, которыми пользовались, по их мнению, те, кто осуществлял этот «коммунистический заговор». Это стоит изучить, чтобы понимать: с каким оружием американцы и помогающие им идут против вас, России.
— Значит, они сделали выводы и — нас же нашим оружием.
Из всего этого напрашивался вывод: существует хорошо скоординированный «капиталистический заговор» против соцлагеря и нас, моей родины. А сквозь мою задумчивость звучал голос Барона:
— А Венгрия — 1956, а Чехословакия — 1968, а будущие польские события в 1980 — их осталось ждать недолго. Кто следующий, Максим, в 1992 году? — тревожился Барон.
Я молчал под гнетом неслыханной задумки против моей страны. Но Барон добил меня окончательно:
— Максим, в бумагах ты найдешь раздел «Контрольный эксперимент» и подразделы «Польша», «Россия», «Югославия». Нужно быть слепым, чтобы не предпринять мер, — жестко, тихим голосом произнес Барон, как всегда в минуту волнения глядя мне в глаза.