Д. А.: Ты не собираешься создавать свою собственную партию?

Е. Л.: Нет, не собираюсь, поскольку считаю все эти создания партий полной глупостью. Нужно иметь одну большую общую партию. Такой пока нет. Для меня было бы идеальным, если бы КПРФ и анпиловская «Трудовая Россия» создали единую партию. КПРФ представляет собой консервативное крыло коммунистов, а «Трудовая Россия» — радикальное. Любое живое движение, любая живая партия должны содержать в себе и то и другое. И если только они объединятся, я сразу же в такую партию вступлю. Партия должна объединять радикальные силы, митинговые, конкретные, обладающие реальным весом на местах, и консервативные, представляющие собой государственную машину. Можно сказать, что КПРФ и «Трудовая Россия» — это две разорванные половины одной партии, разорванные во многом искусственно.

Д. А.: Внизу иной раз их и разделить-то четко нельзя — все акции проводятся вместе.

Е. Л.: Да, у нас в Омске это так. Надо объединяться, пока не поздно, нужно сначала покончить с общим врагом, а потом уже вести дебаты в ЦК.

Д. А.: А как у тебя сейчас настроение, после выборов, какие ощущения?

Е. Л.: У меня внутреннее ощущение, что мы побеждаем, и печально, что молодёжь во всём этом не участвует, похоже, что эту молодёжь мы потеряли. Ситуация сейчас меняется постоянно, каждый день становится всё более четкой, всё становится на свои места, становится более и более очевидным. Вавилонская башня власти падает, разваливается. Они уже друг друга там на части рвут, это видно. Причём они это делают перед телекамерами, напоказ. Это всё, это конец, ясно, что они закончились.

Эта эра, переходный период, это смутное время, оно кончается.

Сейчас к власти приходят НАШИ. Это ясно. Меня вот что волнует: что будут делать конкретные люди, не партия, а конкретные люди, придя к власти.

Д. А.: Егор, какие у тебя планы, когда ты будешь в Москве?

Е. Л.: Ой, не знаю… Мы сейчас работаем, пишемся. Готовим два новых альбома, один уже готов, работаем над вторым. Один называется «Новый день», а второй — «Солнцеворот». В Москве они появятся месяца через два. А мы будем в Москве, видимо, в середине — конце марта.

Д. А.: Ты не хотел бы принять участие в какой-нибудь политической акции?