– Дочери у меня нет. И с рождением внука меня поздравлять не надо.
Мы не общались много лет.
Наши отношения с детства складывались непросто.
Чаще всего помню маму, вечно всем недовольную с капустным листом на лбу, перевязанным красным детским шарфиком. Она ворчала постоянно и по любому поводу. Мама была приветливая при посторонних и совершенно невыносимая для семьи.
Мне больно колет сердце, когда я вспоминаю её слова:
– Дочка, зачем ты меня обманула? Ты сказала, что мы только посмотрим, а сама бросила меня в этой больнице.
Помню, как мама отказывалась выходить из машины, упиралась как могла, а я её силой волокла в психоневрологический пансионат, чтобы оставить там навсегда.
И только когда в жизни у меня всё сложилось, я стала сочувствовать ей. Начала искать в памяти приятные воспоминания о маме. Зла и ненависти я к ней не испытывала за то, что в детстве не чувствовала себя любимой дочкой, что маленькой девочке не хватало материнской ласки, доброты и поддержки.
Но была обида. За что? Чем я не угодила? С обидой было очень тяжело жить. А без мамы ещё тяжелее.
Мне стоило огромных усилий понять, что многие поступки были продиктованы её болезнью. Ведь гадости звучали, в первую очередь, из уст моей мамы, а не душевнобольной женщины.
Помню, как однажды я тайно наблюдала за мамой. Она что-то готовила у плиты и пела. Я тихонечко подглядывала через дверь.
В хорошем настроении, с улыбкой на губах, мама, как же ты была похожа на Белоснежку! Ты плавно двигалась вдоль плиты, покачивала бёдрами и кружилась. Чуть слышно ты напевала песенку своим дивным голосом.
В кухне было особенно светло и уютно, будто это моя мама излучает свет и тепло. Мне казалось, что вот-вот распахнется окно, в него влетят птицы и подхватят мамин мотив: