Но американским спецслужбам дается надёжная зацепка – адрес магазина. С него они и должны будут начать расследование. А этот магазин был, вероятно, одним из подразделений фирмы «Рейвен электрик», в которой Коваль действительно работал, и которую также было решено «сдать», поскольку она уже отыграла свою роль, и больше не была нужна нью-йоркской резидентуре чекистов. То, что это «напрягало» ГРУ, которому эта фирма принадлежала, для чекистов «было неважно». С грушниками можно было договориться – мол, дело-то общее!

Во-вторых – запись телефонных звонков позволяла провести проверку эффективности работы Марфинской шарашки.

Конечно, для успеха операции нужна была поддержка американских родственников Жоржа, и, прежде всего, Гарри и Голды Гурштелей, участвовавших в прикрытии его деятельности во время командировки. Это должны были обеспечить «соседи»-грушники, тоже заинтересованные в безопасности своей агентурной сети.

Несколько беспокоила неизбежно возникавшая угроза Жоржу – он становился в глазах американцев главным «официальным виновником» провала их контрразведки. И, хотя Жорж был, казалось, вне досягаемости для американского правосудия, но ведь у спецслужб, как известно, «длинные руки». Но «укорачивать» эти руки должны были не чекистские разведчики, планировавшие операцию, а контрразведка. А это другой отдел и другая ответственность.

В общем, сообщать Ковалю об этих «вновь возникших обстоятельствах» вряд ли сочли целесообразным. Особенно в условиях ужесточения компании «борьбы с космополитизмом». Учитывая это, понятно, что и ГРУ не настаивало о предупреждении своего отставника. По крайней мере, до тех пор, пока не прояснится результат операции «звонок в посольство».

В связи с этим очень любопытна сцена, описанная первым биографом Жоржа Абрамовича, Владимиром Лотой:

«Во время нашей первой встречи Жорж Абрамович спросил меня, читал ли я роман Александра Солженицына «В круге первом». Книгу эту я читал. Когда Коваль спросил меня о ней, я сразу же вспомнил ее обложку незабываемого кровавого цвета.[445] Вспомнился и ее сюжет. Не дожидаясь моего ответа, Жорж Абрамович сказал: – Солженицын в своем романе упоминает мою фамилию… Я вспомнил, что в романе Александра Солженицына упомянута не только фамилия, но и имя разведчика, с которым мы сидели в его небольшом рабочем кабинете в квартире одного из домов Мичуринского проспекта Москвы. События, описанные в начале романа Солженицына, происходили в декабре 1949 года. Сотрудник министерства иностранных дел СССР Иннокентий Володин позвонил в американское посольство и сообщил о том, что «…на этих днях в Нью-Йорке советский агент Георгий Коваль получит… важные технологические детали производства атомной бомбы в радиомагазине…». Жорж Абрамович посмотрел на меня и добавил: – В декабре 1949 года я уже находился в Москве. Моя командировка в США завершилась, и я больше не собирался никуда выезжать. У меня были другие планы… Видимо, упоминание Солженицыным фамилии Коваля в романе не прошло бесследно для Жоржа Абрамовича. Возможно, это каким-то образом льстило его самолюбию. Сам о своей секретной работе он открыто говорить в 1949 году не имел права. А после, с 1949 по 2000 год, Коваль, расставшись с военной разведкой, ни разу не напоминал ей о себе, стремясь вычеркнуть из памяти девять лет жизни, которые провел в опасной специальной командировке в США. Военная разведка тоже не беспокоила его…».[446]