Хочу вас порадовать: у вышеизложенной повести о величественной красоте и милости была жестокая ироническая изнанка. В десятилетие после 9/11 совпадения были вооружены зубастыми пастями. На «Комик-коне-2002» художник Крис Уэстон в порыве энтузиазма рассказывал мне, как ему охота нарисовать историю про Бизарро, больного на голову «несовершенного двойника» Супермена. В эту, как говорится, самую минуту на улице перед нами возник некий посетитель конвента, переодетый изуродованным, задом наперед говорящим Бизарро. Крис, почуяв, что и ему выпал шанс духовного откровения, поволок этого зеленоштанного незнакомца на вечеринку, но, в отличие от учтивого Супермена 1999 года, Бизарро не желал отлипать от Криса, пил как лошадь, зверел, буйствовал и все сильнее походил на свой прототип. Чем больше он пил, тем аутентичнее им овладевал дионисийский дух Бизарро. В откровенном расстройстве Крис взвыл: «Да что ж он ко мне прицепился? Как мне от него отделаться?»

В конце концов пришлось поступить так же, как зачастую приходилось поступать Супермену, и обманом отправить Бизарро домой, обратив против него его же собственные правила «все наборорот». В кверх-тормашечном мире Бизарро, объяснили мы, вечеринка – это когда ты один, а не с людьми. Более того, другие люди вечеринку только портят. Ему пришлось признать, что с бизарро-позиций это очень разумно, и он задом промаршировал вверх по лестнице, пьяный в дымину, а мы дружно махали ему и орали: «Привет, Бизарро!»

Я воображал, как час спустя его задержали патрульные на шоссе – пьяного за рулем, в мешковатом костюме, с шелушащимся серо-зеленым загримированным лицом. Доводя эту фантазию до неизбежного финала, я так и видел его через камеру видеонаблюдения – как он свернулся калачиком и хнычет: «Да! Да! Опять ударь Бизарро!», а его мучители резиновыми дубинками вбивают в него здравый рассудок.

Восстав из пепла «Супермена сейчас», я приступил к работе над тем, что впоследствии, когда в 2003-м я вернусь в DC, станет комиксом «Все звезды. Супермен». Я запланировал историю о том, что Супермен смертен, – о последних днях его жизни и двенадцати героических подвигах, которые он совершит ради всего человечества. Мой отец, умерев спустя год, подарил этой книге частицу своего духа. Уход Уолтера Моррисона оказался долгой и тяжелой битвой из тех, какие он больше всего любил, если знал, что можно выиграть. Сначала приключился инсульт, из-за которого пострадали глаза, и на краю поля зрения отец постоянно видел неугомонные движущиеся фигуры – «шоу проездом», как он это называл. Затем пошел в атаку рак, и отец не мог ходить, не мог бороться, не мог говорить. В начале этой последней арки он сочинил короткую книжицу о своем любимом сообществе Коркерхилла, о том, чего он там достиг, и о том, как местным властям лучше всего отвечать на нужды местных жителей. Я редактировал этот текст, правил орфографические и грамматические недочеты, понимая, что мы с отцом работаем над его завещанием. Он счел, что моя первая попытка не удалась, мы поругались, и я сказал, что ему самому надо было писать нормально, однако он был прав, и мы все улучшили. К тому времени, когда я принес к его постели коробку переплетенных изданных книжек, выпущенных местной типографией, он был едва в силах признать их существование. У него уже отнялась способность говорить, писать, читать. Его последний автограф – еле различимый и, однако, дерзкий, на открытке к моему сорок третьему дню рождения – гласил: «Я ВЕРНУСЬ».